За все! За их помощь ненавидит…
Его слова: «мировая демократия укрепляла советский тоталитаризм…». В 41-м «с этой страной, с этим Советским Союзом» вся «объединенная демократия» — Англия, Франция, Соединенные Штаты, Канада, Австралия… вступили военный союз. Как это объяснить? Как можно это понять?
Пусть бы больше потеряла Россия людей, здесь же почти все — коммунисты, комсомольцы, пионеры…
Ходит, ходит Александр Исаевич вдоль своего забора, вышагивает-вышагивает-вышагивает…
Или прижизненная смерть уже настигла бессмертного?
46
Над головой Егорки из стороны в сторону болтался старый, облезлый провод с лампочкой; он качался, как на ветру, раскидывая по красным кирпичным стенам жуткие тени.
— Где я? — бормотал Егорка. — Это ад? Да?.. Ад?
Окаемов сплюнул:
— Угадал!
— Тут кто?… — вздрогнул Егорка.
Тени от лампочки истерично дергались на стенах.
— Черти пляшут… Черти пришли… — обомлел Егорка. Катюха, глянь, черти ходют… И — луна над ними, Катюха! Видишь?.. Ты где, Катюха?..
На самом деле человеку очень просто сойти с ума.
— Катюха, ты где?.. — Егорка испуганно искал ее глазами. — А, Катюха? Ты… ты тоже меня бросила, — да?
Фроська лихорадочно, с головой, зарылась в опилки.
— Ка-катюха… — он вдруг завыл.
— Бабу ис-шит… — прошептал Окаемов.
— Да какая баба, Палыч? Девка она подзаборная, я ж тебе сообщала…
Где-то по-прежнему гулко капала вода, и страшно было уже всем, даже Окаемову.
— Ты где, Катенька, Катенька?.. — звал ее Егорка. — Неужто мне и помочь сейчас некому?..
Он немощно уткнулся головой в колени; голова с устатку упрямо валилась вниз.
— Есть кому! — громко сказал Окаемов. — Я — милиция. Внимание, граждане! Выходим по одному. Руки за голову! Слушаем команду: вперед, ш-шагом м-марш!..
Егорка засмеялся:
— Люди! Я ж у вас правда с ума тронулся!.. Голоса вокруг шлындят… Люди, это что? Это конец? Кто скажет, люди?..
Егорка и сам не понимал, кого он зовет.
— Да, это конец, — громко подтвердил Окаемов. — Выходим, сука, по одному.
— Конец-конец… — закричала Ольга Кирилловна. — Руки вверх!
На ментовском языке это называлось «поштопать петуха».
— Че?.. — не понял Егорка.
— Руки вверх, говорю!
Ольга Кирилловна была на седьмом небе от счастья, это же она привела Окаемова в подвал…
— Не сдамси! — вдруг заорал Егорка. — Не дождетися!..
— Не сдаш-си — застрелют, — сплюнула Ольга Кирилловна. — Воин, бля, нашелся…
Фроська с головой зарылась в опилки и замерла, даже дышать боялась.
— А че стрелять-то? — пробормотал Егорка и вдруг опять засмеялся; кажется, он не сомневался, что говорит сейчас сам с собой. То есть раньше это был один Егор Васильевич Иванов, а теперь их, Егор-Васильевичей, двое, потому как Егорка пил-пили допился наконец до полного сумасшествия, как и предрекала ему Катюха.
— Брат! — завопил Егорка. — Братик мой, ты здеся?
Сам меня нашел, да? Давай обнимемся, брат, — и Егорка стал обхватывать воздух руками.
Он радовался, что нашел наконец родного человека.
— Белая горячка, — прошептала Ольга Кирилловна.
— Стреляю… — предупредил Окаемов.
— Стреляй, черт с тобой, — разрешил Егорка; как же это смешно, обнимать руками воздух! Обнял воздух — и вроде как ты уже не один! А может, вдруг кто-то третий появится, но этот… третий… тоже ты!
— Стрелять-то чего?.. — бормотал Егорка. — Дурацкое дело — завсегда подлое…
Окаемов улыбнулся:
— За нарушение паспортного режима.
— А ты-то ис-шо… кто здесь будешь? — не понял Егорка, и какая-то догадка… вдруг смутно промелькнула у него в голове.
— Слышь, вы… ящероубогие! С вами власть говорит!..
Егорка замер. Ольгу Кирилловну, как и голос Наташки, своей жены, он различал в любом состоянии.
Фроська так глубоко зарылась в опилки, что у нее не было даже щелочки разглядеть Егорку, но Фроська все слышала и лихорадочно соображала, как же ему помочь.
— Сщ-а… товарищ участковый в вас гранатой кинется, — предупредила Ольга Кирилловна. — Раз вылазить не вылазите!..
Все! Теперь Фроська не сомневалась, что она сегодня умрет.
…Как? Я умру?.. Жила-жила… и вдруг умру?..
Егорка перекрестился. Потом навернулись слезы, — за ним пришли, там, за стеной, милиция, а милицию ненавидела вся страна.
— Ты права, Оленька… — Окаемов сообразил наконец, что Егорка так просто не сдастся, лезть за ним придется ему самому, но пачкаться не хотелось. Надежнее всего, конечно, привязать здесь, у лаза, собаку и отойти пока пообедать. Окаемов проголодался. Тем временем подъедет кто-то из младших чинов… вот пусть и занимаются…