Еще старец Арсений любил служить Литургию. Когда было у них вино и просфоры, то совершал ее почти каждый день. Однако бывало так, что они имели в них великую нужду.
Служили Литургию по большей части вдвоем. Служили ее, растворяя слова молитв слезами. Два старца, удрученные и иссушенные постом, предстояли пред Господом. Один в алтаре пред престолом Божиим плакал так, что от слез не мог произносить возгласов и только одними сердечными воздыханьями тихо творил божественные слова молитвы. А другой, стоя на клиросе, рыдал, и от плача его и от немощи телесной мало что можно было разобрать из произносимых им слов. Хотя человеческим ушам мало было слышно и понятно, но на их Литургию призревал Сам Господь по обетованию: «И на кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес моих?» (Ис. 66:2). Здесь «Трисвятую песнь» припевали: «...ни единого житейского попечения не имуще, и воистину ничтоже земное помышляющее», – здесь, посреди двоицы, Сам Господь пребывал по обетованию: «...идеже бо еста два или трие собрани во имя мое, ту есмь посреде их» (Мф. 18:20).
Эти два старца так возлюбили Господа своего, что ни на одну минуту не хотели расставаться с Ним, но всегда беседой с Ним наслаждались умом и сердцем, непрестанно пребывая в Боге. Если у них между собой и были разговоры, то только о молитве или о любви к Богу и к ближнему. А если кто начинал при них говорить осуждающе о своем брате, то они прекращали беседу. Всякого ближнего любили больше, чем себя самого, что явно показывали их дела.
Кто бы к ним ни пришел с какою нуждой, они никого из келлии своей не отпускали унывающим. Кто телесной ради нужды скорбел, того они поддерживали материально, если даже это было сверх сил. Последние свои книги отдавали в залог, чтобы помочь ближнему. А уже после того, как им поможет Бог, выкупали их обратно. Кто душевную скорбь имел, того утешали благими своими беседами. Бедные имели в них помощников, скорбящие – утешителей, немощные грехами – скорое исправление и освобождение от них.
О безграничной доброте отца Арсения составитель жизнеописания старцев иеросхимонах Парфений (Агеев) писал так: «Когда я пришел на Святую Афонскую Гору, то не имел у себя почти ни одной копейки. Отец Арсений благословил научиться делать ложечки, но мне не на что было купить инструмент. Когда я ему открыл это, он сказал: „О том не скорби“. Взял с окна сумочку, высыпал деньги, пересчитал, отдал мне все, что у него было, и сказал: „Возьми. Имею всего только тридцать левов“. Я заплакал и сказал: „Отче святой, а себе что-нибудь оставили?“ Он же мне ответил: „Мы сыты будем, о нас не имей печали. Нам Бог пошлет. А сколько нужно денег на инструменты?“ Я сказал, что пятьдесят левов. Он пошел в церковь, принес оттуда книгу, отдал мне ее со словами: „Иди, заложи у Кореневых и возьми денег столько, сколько надобно, а я после выкуплю“. О, каких слез мне это стоило! Я всю дорогу проплакал. И до сих пор позабыть этого не могу. Как только вспомню, так плачу».
У отца Арсения первый вопрос ко всем приходящим был таков: «Доволен ли ты, брат, не имеешь ли какой нужды?»
Однажды брат Феоклит взял с собой все, что имел, сто пятьдесят левов, и пошел на праздник купить себе рясу и холста. Пошел и все потерял. От того он сделался весьма печален и скорбел. Увидев его, отец Арсений спросил: «Почему так скорбишь?» Тот отвечал, что потерял все деньги. Старец спросил его: «Разве нужду великую имеешь?» Потом вынул свою сумочку и дал ему денег, сказав: «Вот только имею шестьдесят левов, иди и купи, что тебе нужно». Отец Феоклит взял. Пошел от него. Потом сам в себе рассудил: «Я человек молодой, могу заработать, а они стары и немощны и отдали мне последнее! Надеются на Бога, что сыты будут. И меня Господь не оставит! Пойду и отдам деньги назад». Вернулся к отцу Арсению. А старец денег не берет. Он же, пав ему в ноги, со многими слезами едва упросил, чтобы тот взял их обратно. Старец при этом спросил его: «Не будешь ли скорбеть?» Отец Феоклит ответил: «Не буду, отче святый. Теперь мне радостно, что удалось возвратить вам все назад».
В 1835 году приехал из России на Афон великий постник, бывший князь Ширинский-Шихматов, теперь иеромонах Аникита. Обошел всю Святую Гору, посетил и наших двух подвижников в их пустыне. Долго беседовал со старцами на духовные темы, весьма возлюбил их и избрал старца Арсения себе духовным отцом.
В это время не было у русских иноков своего монастыря, не было пристанища, где могли бы они в общежительном послушании, ежедневном руководстве отцов духовных, в молитве и богослужениях на родном языке обрести мир душевный и спасение от страстей. Будучи их духовным наставником, старец Арсений говорил, что Бог не даст им погибнуть, потому что Матерь Божия любит их особо, ведь они пришли из самой далекой от Афона страны, оставив боголюбивое и благочестивое свое Отечество, родную Церковь, благоденственные российские монастыри. «Радуйтесь и веселитеся, – утешал их отец Арсений, – что вы не в мiру суетном и не в ограде многомятежной, а в тихом и небесном пристанище, в уделе Божией Матери. Скоро Царица Небесная наградит нас таким местом для спасения, что вся Святая Гора удивится. Иные будут и завидовать, а другие – радоваться и прославлять Бога. Только потерпите еще немного».