Начнешь нудить себя на эти три делания, пробудится и чувство, согреется сердце от сокрушения, а затем придет и умиление – благодать Божия, и потекут слезы. Вот и воскрес мертвец, слава Богу. А чаще так будешь делать, а затем и повсегда в молитве и без молитвы, то и никогда не будешь умирать, и освободишься от прелести благодатью Божией за ходатайство Божией Матери и за молитвы святых».
За искреннее покаяние и сокрушение отцу Никодиму была дана как дар от Бога непрестанная молитва. Он пишет: «Молясь непрестанно Иисусовой молитвой, будь весел, в благодушном спокойном духе и исполнись радостью – радостопечалью в сердце. Пребывая в памяти Божией (т. е. в непрестанной молитве. – Сост.), помни: ведь это райское занятие, тебя Бог ввел в этот райский сад и сказал тебе: „Смотри на эти прекрасные плодовитые деревья, возделывай и храни их, и жди с них плода в свое время, и тогда вдоволь насытишься, а пока услаждайся только зорким вниманием и смотрением своим на эти райские деревья (перебирая в памяти святые мысли), поливая их изобильно чистою водою твоих слез. И услаждайся надеждою на вкушение плодов от сих деревьев в свое время, и уповай на милость Божью“.
А безумное уныние, не стерпев труда сладкого сего, кричит: „Трудно мне долго ждать. Дай скорее!“ – недовольно ему услаждения надеждой, а в беспокойстве духа кричит и кричит: „Дай, да дай теперь!“ – а не то и роптать еще начинает. И Бог, не терпя такой дерзости и гордости, удаляет того человека из сада своего, из рая сладости – молитвы непрестанной. Тогда постигает человека того полное уныние и омрачение. Если иногда и захочет войти в этот сад, то не может, станет каяться и молиться, но долго прощения не получает. Итак, пылинка ты ничтожная, червячок слабейший, человече-грешниче, смирись и не дерзай никогда искать, желать и просить себе святости у Бога, чтоб сравняться со святыми. Но отвергни от себя уныние и леность и от всей души возблагодари Бога за то, что ввел он тебя в этот рай и дает иногда, хоть отчасти, вкушать в надежде от цветов райских древес сладости (святых мыслей в молитве). Чем меньше этот твой рай того рая, в коем жил в начале твой праотец Адам? Посмотри, увидишь ли чего более, что есть на небе у престола Божия? Там есть тьма тем святых ангелов, славящих Бога Саваофа и непрестанно взывающих: „Свят, свят, свят Господь Бог Саваоф...“ Ты тоже славишь, только иными словами: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий...“ (Эта мысль мне от Бога после долгого угнетенного душевного моего состояния, бывшего наказанием за гордость мою 28 февраля.) Слава Богу за все! Бог наказал, Бог и помиловал. Наперед урок: „Делая добро, да не стужаем“, – ибо в свое время пожнем добрый плод, если не ослабеем. И еще: „яко се́яй в плоть свою, от пло́ти по́жнет истление: а се́яй в дух, от ду́ха по́жнет живот вечный“ (Гал. 6:8)». [602]
К отцу Никодиму за духовными советами приходили не только афонские монахи, но приезжали люди с разных концов света. Вот как описывает свои впечатления после встречи с ним писатель Павел Рак: «В хижине, прилепившейся к скале наподобие ласточкиного гнезда, жил один очень благочестивый старец, великий постник и молитвенник, один из последних афонских русских, покинувших Родину еще до Первой мiровой войны и помнивших только царскую Россию. Этот русский говорил посещавшим его, что милостивый Господь даровал ему освобождение от всех забот и суеты, от всех воспоминаний и что он все позабыл, даже и молитв уже не помнит. Оставил ему Господь только одну самую короткую, на Афоне самую главную молитву – Иисусову. Да уж если на то пошло, мог бы он обойтись и без этой молитвы, вполне достаточно одного имени Иисусова. Довольно и того, чтобы имя Его не сходило с губ, чтобы пребывало в сердце человека даже и во сне. Старец тот недавно умер. Мой собеседник, как ближайший сосед, вместе с молодыми греками из ближней келлии старался облегчить ему последние дни. Особенно он заботился о том, чтобы старец не умер без причастия, и старался проводить его как подобает в самую короткую дорогу – из этого мiра в иной. Поэтому каждую ночь, в полночь, он приходил к старцу с дароносицей и причащал его. Греки иногда ругали соседа за излишнюю ревность, за то, что он беспокоит немощного в такое время, но ведь и сам старец желал, чтобы было так. А когда в одну из ночей отец Никодим отдал Богу душу, все, кто оказался около его одра, были поражены тем, что вместо неутешной боли почувствовали радость, которая у каждого исходила из сердца и словно бы растекалась по всему телу. Они говорили потом, что присутствовали при том, как ангелы забирали его душу, и не могли не радоваться». [603]