Тогда отец игумен велел им собирать посольство и идти к духовнику отцу Арсению, для того чтобы просить его жить в русской обители. Они посоветовались и, будучи уверены в отказе отца Арсения, решили зайти прежде и к отцу Иоанникию, чтобы предварительно узнать, будет ли он согласен прийти в монастырь и жить там. Тот наотрез отказался, не желая принимать сана священнического, неизбежного при занятии духовнической должности, а также ссылаясь на слабость здоровья, по причине которого ему трудно будет жить в строгом общежитии. Указывал он им в ответе и на любовь свою к безмолвию.
Братия, услышав его ответ, опечалилась и пошла тогда уже к самому старцу Арсению, чтобы со слезами умолять его о переселении в монастырь, дабы не оставить сиротствующую братию без пастыря. «Меня и не просите, и ниже поминайте, – отвечал им духовник, – а изберите другого, кого знаете». Они же с плачем говорили: «Отче святый, из всех, кого знаем на Святой Горе Афонской, мы избрали только вас двоих. Или вы идите, или благословите ученика своего, отца Иоанникия». Духовник подумал и неспешно, с расстановкой стал говорить: «Это великого стоит: отца Иоанникия с учениками потревожить. Они живут спокойно, в безмолвии и мире. Имеют свою келлию. И всякого заведения у них много... Разве если будет воля Божия... Ваш монастырь общежительный и к Богу близок, пусть эту неделю все братья постятся и молят Бога и Божию Матерь, а потом придите ко мне. Ежели будет воля Божия, тогда я объявлю вам об этом и пошлю его, хотя бы он и не хотел».
С великой радостью пошли послы в монастырь и возвестили все игумену, который заповедал всей братии поститься седмицу и готовиться ко Святому причащению да молить Бога и Божию Матерь, дабы послали человека, могущего все управить на пользу обители. В продолжении седмицы было отслужено три бдения – Господу Богу, Божией Матери и святому великомученику Пантелеимону с прошением указать богоизбранного и достойного человека.
В продолжение означенного срока и сам отец Арсений усердно молился и вознамерился совершить три всенощных бдения, чтобы узнать Божию волю. Но уже после второго Господь явил Свое благоволение.
По исполнении всего заповеданного вновь пошла братия русского монастыря к великому старцу Арсению. Он же с радостью ее принял и торжественно возвестил: «Радуйтеся! Есть воля Божия отцу Иоанникию быть в русском монастыре! Ступайте в монастырь и скажите игумену, чтобы выслал старшую братию на Карею сделать уговор». С этим и возвратились обрадованные отцы в свою обитель и все пересказали игумену. Игумен же с братией сразу же отслужили благодарственный молебен, после чего отправили великое посольство в Карею и к отцу Иоанникию просить и молить его: да будет русской братии руководителем, духовником и пастырем, а отцу игумену Герасиму помощником.
Не ведал ничего о происходящем монах Иоанникий. После того как он отслужил с учениками утреню и все разошлись по своим кельям на молитву с рукоделием, как вдруг принесли записку от отца Арсения, чтобы все трое явились к нему. Когда же они пришли, то повелел старец взойти всем в церковь и, надев на себя епитрахиль, начал говорить: «Отец Иоанникий! Господь тебя благословляет: иди на общежитие в русский монастырь со своими учениками, ибо там хочет Бог нечто сотворити». Все трое заплакали, а отец Иоанникий пал на колени пред старцем. «Отче святой, – говорил он, – тебе известно о моем слабом здоровье. Известно и то, что пришел я на Святую Гору, чтобы избежать хиротонии и не начальствовать, но в пустыне и безмолвии проводить жизнь свою, достигнув того, ради чего оставил мiр, – победить страсти и соединиться с Богом».
Духовник же отвечал ему: «Всякая вещь добра в свое время: добро бегать хиротонии, добро и принять во славу Божию. Насколько является злом искать хиротонии, настолько же является злом противиться воле Божией. А что ты слаб здоровьем, то Господь знает лучше тебя. В Его руках состоит весь живот наш. Если Он тебя избрал, то Он же тебе подаст и здравие. А на то, что ты говоришь о желании в пустыне победить страсти и достигнуть соединения с Богом, отвечу: достигают победы и в пустыне, если будут по воле Божией жить, и в общем житии. При общем житии этого даже можно достигнуть скорее, потому что пустыня только усыпляет, а общежитие до конца умерщвляет страсти и погребает их в смирении, послушании и отсечении собственной воли. А когда умирают в нас страсти, тогда обрящем душевное спокойствие и соединимся с Богом. И нигде невозможно найти настоящей монашеской жизни, кроме общежития. И еще: ты хочешь спасти только двух, а иди спасай двадцать, а со временем – пятьдесят. Ты должен о всем иметь попечение. Тебе подобает устроить русскую обитель, и тобою она прославится. Больше воле Божией не противься. Теперь иди в Карею, переговори, о чем необходимо, с греками, и перебирайтесь в монастырь. Господь вас благословит».