В Молдавии, обойдя все монастыри и скиты, Алексий с Никитой нашли себе духовного отца и пастыря в Балашевском скиту, находившемся примерно в четырех часах пешего хода от города Буташана, и препоручили ему свои души. Через некоторое время духовный отец постриг их обоих в монашество: нарек Алексию имя Авель, а спутнику и сотруднику его Никите – Никандр.
Позже наставник, видя подвиги и смирение отца Авеля, благословил его на рукоположение в иеромонаха. Со многими слезами просил отец Авель своего пастыря не налагать на него тяжкого бремени сверх сил и оставить работать Господу только в монашеском чине. Однако старец сказал ему, что совершенному послушнику не подобает иметь своего рассуждения, но должен он даже до смерти творить приказанное, а не учить своего старца.
Авель поклонился ему до земли и сказал: «Прости мя, отче святой! Согрешил пред тобою, твори, как тебе угодно». И вскоре он был хиротонисан в иеромонаха и по согласию всей скитской братии определен к ним духовником. Несмотря на то что Авель стал иеромонахом, своего послушания и смирения он не изменил, во всем повиновался своему старцу и никогда без его благословения ничего не начинал.
Так, проведя в совершенном послушании и отсечении своей воли восемнадцать лет, повиновались отец Авель с отцом Никандром своему пастырю и наставнику до самой его кончины. Препроводив своего духовного отца как ходатая за себя к Господу Богу своему, на вечное блаженство, остались они сиротами и, так как по своей воле жить не хотели, решили поступить по-братски: одному у другого быть в послушании и не разлучаться до самой смерти. Сие и исполнили они на самом деле. Хотя отец Никандр и желал видеть отца Авеля своим пастырем, потому что тот был иеромонахом и духовником, отец Авель никак не соглашался с этим – быть старцем.
Так они подвизались еще немногое время, и было им обоим откровение от Бога, повелевающее идти на Святую Гору Афон и там провести остаток жизни. Это откровение они объявили один другому и начали собираться в путь. Услышав об этом, скитские и прочие отцы начали их отговаривать, имея в виду, что в то смутное время невозможно было идти на Святую Гору, которая тогда была под властью Турции. Даже насельники Афона – и те оттуда все вышли. Говорили им, что полна Гора турок, монастыри все заняты иноверцами или стоят запертые, а в келлиях живут разбойники. По всей Турции христианам нет прохода, повсюду льется христианская кровь.
Отец Авель отвечал им: «Отцы и братия, воистину так, как вы говорите. Это и нам известно. Но как Богу угодно, так и будет».
И действительно, положение в тогдашней Турецкой империи было таковым, как говорили отцы. Еще недавно в Константинополе убили Патриарха Григория, и великое было там смущение. Но отец Авель чувствовал призвание Божье, что есть Его святая воля идти им на Афон. Он не послушал советов человеческих и, несомненно, верил, что Господь не попустит им искушений выше сил. Колебался отец Никандр как человек, но старец Авель его укреплял, внушая, что лучше послушать Бога, чем людей. И наконец решили они отправиться в путь. Что имели, раздали братии, а с собой взяли немного денег и книг.
Поехали в Галату*. Там сели на корабль и отправились в Константинополь. В Константинополе же увидели одно горе и слезы, как кровь греческая потоками льется по улицам. Сами греки говорили им: «Зачем вы, отцы, приехали теперь? Захотели разделить с нами горькие минуты? У вас ведь в Молдавии не режут так баранов, как нас здесь режут ежедневно по сто и по двести, и это происходит прямо на площадях, при всех... Отправляйтесь обратно в Молдавию. На Святую Гору вам идти невозможно, хотя бы вы и очень желали этого. По морю корабли не ходят, а по суше добраться до Афона невозможно, потому что всюду рыщут разбойники. И сама Гора Афон полна разбойников, в монастырях же, притесняя монахов, живут турки».
Но наши отцы верили и твердо надеялись, что будут на Святой Горе. В то время в Константинополе хлеб был весьма дорог. Все имеющиеся у них с собой деньги были израсходованы, частью их они оплатили проезд на корабле, а остальные отдали, добывая пищу. И вот у них уже ничего не осталось, а книг никто не покупал. Отцы ходили по торговым рядам, просили милостыню: сами питались, да еще и питали бедных греков, делясь с ними своей скудной пищей, на которую удавалось собрать хоть сколько то денег.