Выбрать главу

      К моменту выхода книги пьесу Фигейреду "Эзоп" ("Лиса и виноград") уже поставили во МХАТе, ленинградском БДТ, Белорусском академическом театре им. Я. Купалы и многих других театрах страны. В 1959 году Г. Фигейреду посетил Советский Союз и произнес много лестных слов о постановках своих пьес, о советском театре и самой стране. В частности, в интервью, данном "Советской культуре", драматург сказал: "Подлинные чудеса, увиденные мною в СССР, заставили меня принять твердое решение - по возвращении написать книгу о вашей стране, где так много радует сердце писателя, сердце каждого, кто любит театр... Я дышал здесь воздухом мира и свободы. Пусть всегда на языке мира и свободы говорят люди всего земного шара" (436).

      И все же, несмотря на мировую известность Г. Фигейреду и его дружеские чувства к нашей стране, издатели ощущают необходимость некого ручательства в политической благонадежности автора. Ручательство Амаду, безусловно, самое надежное. И оно было дано в предисловии к книге Фигейреду.

      В интервью "Литературной газете" от 13 декабря 1967 года Амаду, рассказывая о культурной жизни Бразилии, высоко оценивает творчество Сержио Порто, пишущего под псевдонимом Станислау Понте Прето, которого называет "своего рода символом бразильской литературы", юмористом и сатириком, "едко критикующим политическую обстановку и нравы, царящие в политических кругах" (206). В результате Сержио Порто до сих пор остается единственным бразильским писателем-сатириком, чьи рассказы переводились на русский язык" (410).

      Долгое время Жоржи Амаду весьма критически относился к произведениям Линса ду Регу, называя их "музыкой для бала прожигателей жизни, музыкой для тех, кто платит деньги" (137). Однако в конце 50-х Амаду изменил свое мнение об этом писателе. Например, в речи по случаю его избрания в члены Бразильской академии литературы Амаду называет Линса "непревзойденным мастером бразильской литературы и выдающейся личностью" (456, С.42). И вот в 1960 году, после 23-летнего перерыва на русском языке выходит второй роман Жозе Линса ду Регу "Кангасейро".

      Бросается в глаза тот факт, что какой бы популярностью ни пользовался писатель у себя на родине, какое бы место он ни занимал в литературе, советские критики и литературоведы любым способом пытаются "привязать" творчество этого автора к имени Амаду. Так, заключительным аккордом в предисловии к третьей по счету переведенной на русский язык книги "Угасший огонь" того же Линса ду Регу стало следующее утверждение Инны Тертерян: "Национальный характер бразильского народа - вот что становится для писателя светильником в темноте, когда гаснут одни и медлят вспыхнуть другие огни. И в этом Линс ду Регу един с крупнейшими бразильскими романистами 20 века. И Жоржи Амаду, и Грасилиано Рамос видят залог будущего своей страны в духовном потенциале народа. Этим питается реализм современной бразильской литературы, высоким образцом которого стал роман Жозе Линса ду Регу "Угасший огонь" (389, С.16).

      Представляя советским читателям другого бразильского писателя, Жоана Гимараэнса Розу, та же Инна Тертерян пишет: "Произведения Ж. Гимараэнса Розы и Жоржи Амаду родственны по художественной цели, по пафосу и авторским симпатиям, но различны по тональности - так отличаются протяжные песни сертанцев от карнавальной самбы на улицах Баии, так отличается суровая, однообразная жизнь бескрайних степей от куда более красочного и динамичного быта большого приморского города" (323, С.6-7).

      По сути, исследователь признает, что в художественном отношении: системой образов, тематически, стилистически, интонационно - между этими писателями нет ничего общего, и все же использует имя Амаду как своего рода "подпорку" для оправдания интереса издательства к данному автору. Ведь именно Амаду в предисловии к изданию романа Гимараэнса Розы в США очень точно определил самый корень художественного своеобразия своего современника и собрата по бразильской прозе: "Гимараэнс Роза, кроме своей фундаментальной эрудиции, имеет еще достоинство быть настоящим человеком из народа..." (323, С.16).