И еще одно непременное условие, предъявляемое к зарубежным авторам, - реалистическая манера письма. Ни один модернист, каких бы прогрессивных взглядов он не придерживался, не мог попасть на страницы советской печати. Советское литературоведение подводит под это положение научную базу, пытаясь представить такое состояние литературных контактов как объективную реальность. Так, известный латиноамериканист В. Земсков пишет, что в общей панораме развития латиноамериканской литературы в XX веке реализм был и остается самым авторитетным художественным направлением. Основная причина такого положения - сам характер общественных, социально-духовных процессов на континенте. Революционная действительность Латинской Америки "стимулирует активность познавательной функции литературы, обращенной к самым острым, центральным проблемам национальной истории и общественных отношений. Нереалистические течения в общей панораме занимают относительно малое место, имеют в основном спорадический характер" (6, С.32). Различные варианты модернизма в Бразилии оказались всего лишь "маленькими островками, быстро размывавшимися в потоке движения литературы. Влияние модернизма и авангардизма предстает в латиноамериканской литературе скорее в распыленном виде", зато реализм "сопрягает и тех, кто участвует в революции, и тех, кто пассивно сочувствует ей, и тех, кто даже не понимает ее" (6, С.33).
Художники-реалисты "сознательно или бессознательно выражают общенародные идеалы" (там же). Представители же противоположного лагеря: декаданса, сюрреализма и других "метафизических учений", последователи Кафки и Камю, "впадают в рабское подражание чужим образцам; тогда-то и появляются в изобилии тошнотворные заимствования и тоскливые излияния, сфабрикованные на пишущей машинке" (21, С.213).
Естественно, авторы, производящие подобную "тошнотворную" литературу не могут быть интересны советскому читателю. Расширению круга бразильских писателей, "допущенных" к советской аудитории, способствовал еще один исторический процесс, а именно: подъем революционной борьбы на всем латиноамериканском континенте и в Бразилии в частности. В 60-70-е годы в Латинской Америке "практически не было писателей, которые заняли бы позицию нейтралитета, и почти вовсе не было писателей, которые склонялись бы "вправо", а тем более принадлежали бы к партиям реакции... Латиноамериканская революция породила особый тип художника - антиимпериалиста, демократа, решительно выступающего на стороне борьбы за национальное и социальное освобождение или непосредственно участвующего в ней, исповедующего... антиимпериализм, антибуржуазность, общедемократические, гуманистические идеалы" (6, С.28).
Влияние всех этих течений на развитие русско-бразильских литературных контактов можно проследит на примере Эрико Вериссимо. Хотя еще в 30-е годы Э. Вериссимо назвали в советской печати "одним из крупнейших писателей Бразилии" (34, С.170), его книги не могли быть напечатаны в Советском Союзе, поскольку "как психолог Вериссимо сформировался под сильным влиянием фрейдизма... Отдал писатель дань и некоторым другим модернистским литературно-философским течениям" (39, С.83).
За 40 лет писательской деятельности Вериссимо создал около тридцати романов, но его неспешные психологические "саги" о жизни бразильского Юга не представляли интереса для советского литературоведения. "И вдруг резкая перемена. Одну за другой публикует Э. Вериссимо свои книги, совсем не похоже на сагу, на медлительное эпическое повествование. Новые романы Вериссимо посвящены острейшим политическим проблемам современности. Старый писатель, дотоле избегавший политики, понял, как говорит он сам в одном из интервью, что "нельзя и дольше сидеть в тени дерева, молчаливо и безучастно созерцая страдания своего времени сквозь призму газетных сообщений" (316).
Советское литературоведение напрямую связывает изменение авторской позиции с реакционным военным переворотом 1964 года. "Перед деятелями культуры Бразилии - в условиях поистине дикого разгула реакции - с особой остротой встал вопрос о собственной позиции, об ответственности каждого перед обществом, о своем гражданском долге. Молчать было нельзя. И всего год спустя после фашистского переворота прозвучал мужественный голос шестидесятилетнего Э. Вериссимо. Бросая вызов "гориллам" в генеральских мундирах, захвативших власть на его родине, Э. Вериссимо в 1965 году публикует роман "Господин посол", изобличающий антинародную сущность диктаторского режима. Автор романа, прежде предпочитавший держаться "вне политики", впоследствии подтвердил: переворот 1964 года заставил переосмыслить многое" (312, С.6).