После уничтожения повстанцами Московской заставы были приняты необходимые меры, и служба стала если не безопасной, то, во всяком случае, не смертельно опасной. Москва обеспечивала бойцов бригады всем необходимым. Но все равно окружающие горы таили тревогу, палящее солнце изматывало, из-за каждого камня в любое мгновение могла прогреметь автоматная очередь. Командир бригады полковник Толбахин, прочитав расшифровку пространной радиограммы из Москвы, только сплюнул и протянул ее начальнику штаба. В радиограмме говорилось о необходимости строго выполнять приказы командования, поддерживать дисциплину в частях и не подчиняться незаконным распоряжениям краснодарского Народного правительства.
— Что скажешь? — спросил Толбахин.
Начштаба меланхолично пожал плечами.
— Что делать-то будем?
— Служить, — ответил начштаба.
— Кому, кому служить-то? — спросил нервный, худой Толбахин.
— Служить России, как в присяге сказано, — ответил начштаба.
— А ты знаешь, чем все это кончится? — чуть не на крик перешел Толбахин. — Они перестанут нас снабжать. Сядем на голодный паек и опять будем ходить к таджикам побираться. А потом нас начнут добивать, и никто не поможет, помогать будет некому… Нужны мы им теперь в Москве! Как же!
— Да не кричи ты, командир, — поморщился начштаба. — Знаю я все это, знаю. Только что, у тебя другие варианты имеются? У меня нет. Я присягу давал. Поэтому, как говорится, до последней капли крови…
— Ладно, — сказал Толбахин, — все присягу давали. Только все равно зло берет…
Хотя газеты приходили с большим опозданием, скоро информация о расколе страны распространилась среди личного состава. Солдаты стали считаться, кто «южанин», а кто «северянин». Некоторые из южан не стали возобновлять контракт и уехали домой. Вообще же эти обозначения сильно напоминали об условных обозначениях у сторон на маневрах и никаких особых эмоций не вызывали. До поры, до времени обстановка в бригаде оставалась спокойной.
5
Российскими подразделениями международных миротворческих сил КФОР, расквартированными в Косове, командовал уже не генерал Заварзин, прославившийся лихим, в чапаевском стиле, захватом аэродрома в Приштине. Кстати, как ни смеялся весь мир над «гусарскими выходками» русских, натовскому командованию в Косово пришлось смириться с тем, что аэропорт столицы Косова контролируется российским контингентом, хотя воздушным движением управляют натовские военнослужащие. Заварзин убыл в Москву, ему на смену прибыл генерал Радаев. В отличие от полного очкастого Заварзина Радаев был высокий, худой и черный. Он получил у солдат кличку «чечен». В начале мая патруль десантников застрелил троих албанцев, принадлежавших, судя по всему, к незаконной «Армии освобождения Косова» и застигнутых, когда они покидали запретную территорию российского военного городка. На требование остановиться они не прореагировали и бросились бежать. Патруль применил оружие. На территории городка нашли мины. Комиссия командования КФОР, в составе английского, французского, американского, итальянского и немецкого представителей, сочла действия патруля правильными. Это был уже далеко не первый случай применения оружия миротворцами в ответ на враждебные действия как албанцев, так и сербов. Но по всему Косову возобновились демонстрации албанцев, требовавших удаления российского контингента, якобы поддерживающего сербов, а газеты всего мира снова начали кричать, что русские пытаются саботировать процесс восстановления Косова и срывают миротворческие усилия НАТО. «Русским нечего делать в Косове, — писала итальянская «Мессаджеро». — Они не вносят никакого вклада ни в поддержание порядка, ни в восстановление края. Албанцы их боятся и ненавидят, потому что русские помогали сербам в их бесчинствах. Роль русских чисто провакационная, это рука Милошевича в Косове, и пока они не будут отсюда удалены, порядка в крае навести не удастся».