Но я буду по пунктам. Следующий важный шаг должен быть сделан с вашей стороны. Юг должен предпринять поход на Москву. Но это не война. Это должна быть психологическая пропагандистская акция. Она должна продемонстрировать ясно и четко две вещи. Первая в том, что народ вас приветствует и ждет, и что вам не нужно завоевывать Россию оружием. Вас должны встречать хлебом-солью в каждой деревне и каждом городе… Не беспокойтесь, по крайней мере, до Тулы вы дойдете без серьезных столкновений. Это мы в состоянии обеспечить уже сейчас.
Но теперь вторая важная вещь, и это уже зависит целиком от вас. Ваши силы на всем пути должны демонстрировать максимум терпимости и даже, я бы сказал, либерализма. Никаких репрессий, никаких преследований. Демократы и ельцинисты в органах власти пусть остаются. Разумеется, честные демократы. Воров и казнокрадов, конечно, гоните взашей! Но только, чтобы народ знал, что это вор, чтобы даже намека не появилось на политические репрессии!… Не надо морщиться! Там будут иностранные съемочные группы. И наше телевидение будет. Это делается для того, чтобы нас признали сразу и безоговорочно. А также для того, чтобы обеспечить почву для следующего шага.
А следующий шаг состоит, простите, в следующем. Когда вы идете вот так, победным маршем и оказываетесь километрах в ста от Москвы, то есть когда судьба Ельцина в принципе ясна, мы поднимаем в Совете Федерации вопрос о смещении Ельцина и образовании Временного правительства. У сенаторов просто не будет никакого иного выхода. Да и желания сопротивляться такому решению не будет. Все уже устали от президента. Когда Совет Федерации выносит свое решение, вокруг Ельцина образуется вакуум. Его никто больше не будет защищать.
Три шага, следовательно: максимально интенсивная пронатовская пропаганда — с нашей стороны, поход на Москву — с вашей стороны, решение Совета Федерации о снятии Ельцина — с нашей стороны. Это все. На следующий день мы принимаем Геннадия Андреевича в Москве и дальше действуем согласно договоренности. Таково наше видение.
Б.: Впечатляет. Разумеется, я…»
Maгнитофон смолк. Повисли довольно долгая пауза.
— Ну, а дальше? — спросил, наконец, Лужков.
— Дальше ничего нет, — ответил Ватрушин. — Это все, что у меня имеется. Но о том, что должно быть дальше, легко догадаться. Я заглянул в график работы государственных учреждений. На 31 августа назначено совещание губернаторов. Поскольку ни Совет Федерации, ни Дума не функционируют в нормальном режиме, то это — единственная возможность поднять интересующий нас с вами вопрос. Значит, тридцать первое! Да и бессмысленная история с передачей пресс-конференции Стардастера стала мне ясна, и многое другое, как здесь, у нас, так и на юге…
Снова повисла пауза. Потом Лужков сказал:
— Я все-таки не понимаю, какую цель вы преследуете, придя с этой пленкой именно ко мне. Ей ведь можно найти много применений. Есть масса лиц, которые ее у вас с руками оторвут. А меня эта ваша фальшивка совершенно не интересует. Грязная фальшивка! Вы меня разочаровали. Я всегда относился к вам доброжелательно и с доверием, и вдруг вы приносите мне эту отвратительную подделку и, очевидно, намерены меня шантажировать!
— Юрий Михайлович, — спокойно возразил Ватрушин, — вы прекрасно знаете, что и я к вам отношусь с симпатией. Человеческие отношения тоже важны. Но дело не в этом. Вы также отчетливо понимаете, что, если бы это была фальшивка, я к вам с ней не пришел бы. Если бы ей понадобилось найти применение — как вы сказали, есть люди, которые ее с руками оторвут. Скорей всего, она уже лежала бы на столе у президента.
— Почему не лежит? — коротко спросил Лужков.
— Именно потому, что я у вас. И именно потому, что я хочу играть открытыми картами.
— Мои карты открыты, — двусмысленно сказал Лужков.
— Я готов открыть свои. Я, наверное, в самом деле долго хожу вокруг да около. Извините, профессиональная болезнь… Так вот, я высоко оцениваю ваш план…
— План Шканцева, — поправил Лужков.
— Да. Это разумный план. И с вашей оценкой ситуации я согласен. Президент стал препятствием к объединению России. Он, безусловно, должен уйти. Но сам он, безусловно не уйдет никогда. И устранить его нужно — здесь вы тоже совершенно правы — только мирным путем.
— Странно слышать такое от вас, — сказал Лужков. — Неужели вы поддерживаете предателя Шканцева!?
Ватрушин не обратил на эту реплику внимания.
— В общем план реальный, — сказал он. — Хотя, конечно, нуждается в серьезной корректировке. И опасный. Есть один момент, о котором вы не осведомлены, но который может сильно изменить ситуацию…