– Полную передислокацию. Перевезти население на острова, чтобы язва не могла распространяться.
– На войне умеренность не лучше слабоумия. А ты что скажешь?
– А что я могу сказать? Это довольно проницательный анализ нашего положения, и, возможно, лучшего выбора у нас нет.
– Возможно. А от Туга ничего не слышно?
Верещагин едва заметно поморщился от отвращения.
– Он чрезмерно высокого мнения о собственной персоне, считает себя незаменимым. К сожалению, я слышал, как он намекал, что рад оказаться посредником между нами и Бондом. По-моему, он был пьян. Его контора закроется, влияние сойдет на нет, а его Комплекс перейдет под мой контроль, пока я не распоряжусь иначе.
Харьяло рассмеялся.
Верещагин положил руки на колени и прикрыл глаза.
– Ну так скажи мне, Матти, какой выбор у нас есть?
– О Боже! – Харьяло рухнул в кресло. – Мы можем спрятаться в свою раковину, выпотрошить очистительные заводы и укрепить Комплекс. Тогда им придется либо перейти на нашу сторону, либо вернуться к первобытному состоянию.
– У лидеров буров, которые пытаются заполучить бразды правления, слишком много крови на руках, чтобы они могли допустить это.
– Тогда остается вариант Ёсиды: бросить буров за колючую проволоку, выжечь всю зелень и оставить коммандос подыхать от голода.
– Но многие сбегут и продолжат сражаться. В результате целое поколение озлобится и прольются моря крови, причем немалая ее часть будет нашей.
– Мы можем просто пойти напролом, – заупрямился Харьяло. – Мы вытрясем из тех, кто работал на Ретталью, имена нескольких руководителей, выследим коммандос, загоним их в болото и придушим. Если мы будем действовать решительно и жестко… – Он не договорил.
Если бы они действительно могли это сделать, тогда еще куда ни шло. Но если у них не хватит сил действовать подобным образом, им придется подавлять буров. А те, в свою очередь, постараются устроить батальону Верещагина кровавую баню, которой им до сих пор удавалось избежать. Если слишком часто лезть в драку, в конце концов тебя пристукнут – это одинаково справедливо и для одного человека, и для целого батальона. И храбрость могла смениться трусостью за несколько месяцев, несколько часов, а иногда и за несколько минут.
– А чем мы располагаем, Матти? Десятью ротами? И с такими силами подавить выступление сотен тысяч буров? Впрочем, есть еще один вариант.
– И какой же?
– Когда другого выхода не останется, тогда я тебе скажу, – ответил Верещагин.
– Ну что за черт!
– Будем просто выполнять свой долг. Матти, тебе никогда не приходила в голову мысль жениться?
– Нет, всерьез – никогда. У меня пока не появлялось желания обзавестись наследником.
– Мы слишком долго были вдали от родины, Матти, и потеряли связь с ней. Все мы. И это пугает меня. Что это ты прячешь за спиной, бутылку вина? Если это действительно вино, так давай выпьем – поводов у нас предостаточно.
– Это действительно вино, и сейчас мы его разопьем. А еще у меня есть один анекдот – о том, как несколько фанатиков решили нанести удар по империализму, подпалив плавильный завод в Мариентале. А рабочие-африканеры отлупили их и вышвырнули прочь.
Верещагин невольно растянул губы в улыбке. Харьяло встал и потянулся.
– Так что передать Наташе? – с невинным видом поинтересовался он,
Верещагин открыл глаза.
– И ты туда же? Ну почему каждая сволочь норовит лишить меня свободы и передать в руки женщины?
Харьяло ухмыльнулся.
– Не-ет, Антон. Ты точно так же отмечен Каиновой печатью, как и я. – И он выразительно посмотрел на лоб Верещагина.
Во время бесконечного отступления под льющимся с неба дождем Мигер шагал рядом с Пинааром. Никто не разговаривал с тех пор, как они двинулись прочь от того места, где прежде был космо-
– Для простого фермера вы слишком хорошо говорите по-английски, – сказал Мигер, небрежно перешагивая через чью-то винтовку.
Пинаар кивнул.
– Надеюсь, вы знаете, куда мы идем?
Пинаар снова любезно кивнул, чувствуя, что его задницу сейчас сведет судорога. Годы не стояли на месте, и у этой чертовой задницы было достаточно времени, чтобы отвиснуть.
– Если хоть десятая часть доберется до места, можно будет считать, что нам здорово повезло.
– Они изголодались и расползаются по домам. Но некоторые все-таки пойдут дальше, – нарушил молчание Пинаар. Горстка его стейндорпцев шла позади, подгоняя плетками тех, кто пытался отстать. Десять лет назад он сам шел бы с ними.
– Что за идиотская случайность, – мрачно заметил Мигер. – Ведь это ядерная бомба разнесла космопорт вместе со всеми проклятыми дураками. А вы и не знали, так, что ли?