Малан, искусный стрелок, набрался-таки смелости. Послушавшись энергично жестикулировавшего Стридома, он выстрелил в Пинаара. Один раз. И пистолет выпал из его дрожащих рук.
Пинаар упал на колени. Он попытался что-то сказать, но ни слова не вылетело из его уст. Малан сделал рубящий знак левой рукой. Один из его людей подошел сзади к Пинаару и выстрелил в затылок мятежному генералу.
– Так будет со всеми предателями! – возбужденно выкрикнул Стридом, вдруг снова обретший дар речи.
Мигер ожидал снаружи. Во рту у него никак не исчезал неприятный привкус. Привкус крови.
Почему сыновья ирландцев должны ехать умирать на чужой войне? Пинаар всегда хотел знать это. Была на это, конечно, и красивая сказочка.
Дети Эрин[17] были детьми Лира, зависть и бедность превратили их не в изящных лебедей, а в диких гусей, быстрых на подъем, гордых. Тысячи лет они налетали на поля и всегда готовы были в любой миг сняться и лететь с одного поля на другое. А когда они возвратились из своих странствий домой, то услышали звон христианского колокола. Их оперение спало, и они вновь обрели человеческий облик, но какой – костлявые, сморщенные, хилые и седые. Их похоронил святой Кемок, и над их могилой насыпали холмик земли.
Дэнни Мигер поправил свое оружие и сплюнул. Еще рано. На звук первого выстрела Мигер сказал:
– Вот этого мы и ждали, парень.
Он хлопнул по плечу Патрика Шонесси и, выскочив из укрытия, тут же мастерски срезал короткой очередью обоих часовых у дверей. Шонесси подскочил к двери и одним ударом ноги снес ее с петель. Влетев внутрь, он уложил двух вооруженных людей, глупо склонившихся над телом Пинаара. Заодно он скосил и двух делегатов, оказавшихся сразу за ними.
Третий охранник начал было от стены палить в их сторону. Шонесси осел на пол, и остаток обоймы ушел в потолок. Мигер, ворвавшийся в помещение сразу вслед за Патом, всадил в грудь стрелку пять пуль. Потом Мигер обратился к Шееперсу, который все еще отчаянно жестикулировал:
– Не буду читать тебе лекций, парень. Увидишь моего друга Хендрика, передавай ему привет, хотя я не уверен, что вас обоих направят в одном направлении.
Мигер с какой-то вежливостью пристрелил Шееперса, а пока Стридом вытаскивал пистолет, прикончил и его.
Спокойно перезарядив автомат, он уложил Малана, потом отобрал семерых обмерших делегатов и убил всех выстрелами в голову. Напоследок Мигер склонился над Патриком Шонесси и проверил, нет ли признаков жизни. Через секунду он выпрямился. Сам он получил легкую рану, из нее сочилась кровь.
– А остальным – всего хорошего, – пожелал он и легко выпрыгнул в окно.
Воскресенье (14)
– Насколько я понимаю, Петр сегодня утром прочесал Вентерстадт, – сказал Верещагин.
Малинин кивнул в знак подтверждения.
– Петр всегда исполняет все до тонкостей. – Сержант устало прикрыл глаза, дав своему лицу отдохнуть. – Редзап вызывает.
– Да, он проводит проверку. Альберт Бейерс привел нам одного – по крайней мере – новообращенна. Это помощник казначея Ордена.
– По убеждению?
– Да как сказать… Де Ру приходился ему каким-то родственником.
Малинин снова подтверждающе кивнул. Верещагин слышал монотонный голос Редзапа.
– Предмет вашей заботы конфискован. В свой офис не сообщайте. Обратитесь завтра в казарму в Претории, чтобы поменяли ваши компьютерные коды, и после этого меняйте их ежедневно. Вы будете получать зарплату до тех пор, пока ваши действия не придут в противоречие с вашим статусом имперского служащего.
Редзап и Лю получали при этом не меньшее удовольствие, чем когда они ворочали банковской системой в Новой Сибири.
Малинин встал и собрался неспешно уйти. Между стаккато-фразами Редзапа послышался робкий стук в дверь.
– Санмартин. Береговой хочет, чтобы я сказал вам, что у него теперь новая кличка, – бросил Малинин напоследок, небрежно взмахнув рукой.
– Какая же? – поинтересовался Верещагин.
– Маленький Вэ.
– До этого еще надо дорасти.
– Он может. Мне остаться? Верещагин отрицательно покачал головой.
– Если я буду большим адмиралом, то у меня будет свой кабинет со столом, как ты думаешь? – спросил Верещагин, улыбаясь своим мыслям вслух.
Малинин кивнул в последний раз и вскинул руку, отдавая честь. Харьяло чуть не налетел на него, когда открыл дверь.
– Сегодня я хорошо состыковал все по времени, один уходит, другой приходит, – отметил Верещагин, когда майор вошел в комнату.
Выглядел тот каким-то набычившимся. Он был чем-то недоволен. Верещагин добродушно кивнул, и Малинин закрыл дверь.