— Он и так читает одну лишь Библию. Это безумие, Даниэл. Некоторые из них думают, что мы уже победили, и беспокоятся исключительно о чистоте учения. Остальные, похоже, считают, что имперцы подождут, пока мы будем готовы сдвинуться с места. Я, по крайней мере, мог бы объяснить им, как собрать сюда новобранцев без того, чтобы те привели за собой имперцев.
— Вы думаете не так, как прочие? — с усмешкой спросил Мигер.
— Если они узнают, что мы стягиваем силы, уж как-нибудь найдут способ определить наше местонахождение. И что тогда? — Он взмахнул руками. — Но для этих идеологов и доморощенных маршалов все, что я говорю, — чушь собачья. У имперцев осталось самое меньшее два батальона. Эти умники говорят, что у них нет космических кораблей, но ведь атмосферная авиация есть, и им понадобится не много времени, чтобы соорудить приличную взлетно-посадочную полосу.
— Это правда, — согласился Мигер. — Они только что объявили, что начиная с вечера вторника передвижение сухопутных транспортных средств без пропуска запрещено, из чего можно сделать вывод, что им по силам проследить, чтобы этот запрет выполнялся. До завтра господину Шееперсу и компании придется побегать. Но кое-что беспокоит меня еще больше — слухи о том, что Шееперс ведет переговоры с «ЮСС».
— С планетным директором компании? У-у, крыса! Два сапога пара, — не без удовольствия ответил Пинаар. — Я присутствовал при их встрече.
Мигер вогнал обойму в винтовку и только после этого позволил себе высказаться.
— Знаете что, друг мой Хендрик? Я начинаю думать, что слишком предвзято относился к имперцам. В конце концов, они всего лишь хотели расстрелять меня.
— Крысиная морда в костюме из акульей кожи. Он принял Шееперса с распростертыми объятьями и заявил, что «ЮСС» не станет предпринимать никаких действий, которые могли бы помешать нашим законным притязаниям. После этих слов я немедленно полез в карман, чтобы удостовериться, что мой кошелек все еще при мне. Но я уверен, что если утром нам доставит боеприпасы сам дьявол, то и ему окажут самый благожелательный прием, — сухо пояснил Пинаар.
— Да, действительно. Я не стану больше ничего говорить, Хендрик, но за мной остались кое-какие долги, с которыми я еще не расплатился. И я не забыл о «несчастном случае» в космопорте, — сказал Мигер. Лицо его осунулось. Он немного помолчал, потом спросил: — Шееперс и его компания знают, кто теперь командует имперцами?
— Они не знают, но командует ими Верещагин. Опасный и проницательный человек. Мы с ним встречались.
Мигер осторожно погладил спусковой крючок и посмотрел в лицо Пинаару.
— Хендрик, я тут бегло обдумал имеющиеся сведения, и мне крайне интересно, откуда вы получаете информацию.
— Я не ожидала вас увидеть, подполковник Верещагин. Мне не сообщили о вашем приходе, — сказала Солчава, машинально убирая назад прядь своих коротко подстриженных темных волос.
Ее голос был хриплым от усталости. Верещагин внимательно посмотрел на нее. Минуты, подобные этой, позволяют многое узнать о человеке.
— Присядьте и отдохните. Время у вас есть. Мы с вашим анестезиологом устроили заговор, — мягко ответил он.
Мгновение Наташа неуверенно смотрела на него, потом оглянулась в поисках стула. Когда она села, державшаяся за ее руку маленькая девочка-африка-нерка вскарабкалась ей на колени.
Верещагин на миг удивился, откуда здесь взялась малышка. И кому же теперь ее возвращать? Сейчас это неразрешимая проблема, но Альберт Бейерс обещал к концу дня найти ответ на нее, а он свое слово держать умел.
— Вы знаете, как обстоят дела? — спросил Верещагин.
— То, что мне нужно, знаю, — ответила Солчава. Она начала вставать, но Верещагин взял ее за руку.
— Вы, похоже, слишком устали, чтобы уснуть, но часок отдыха вам совсем не помешает. Так, значит, ради этого вы и отправились в колонии?
Солчава попыталась улыбнуться.
— Да, ради этого. Несправедливо, что богатые получают все, в чем нуждаются, а бедные остаются вообще без медицинской помощи. Но без денег ничего не сделаешь. Так они говорят. Когда начну думать так же, вернусь на Землю, — сказала она, поглаживая девочку по голове. Даже по этому движению было заметно, как она устала. Слова сочились, словно вода, — капля по капле.
Солчава была по-своему безжалостным человеком. Она этого просто не понимала и, возможно, не поймет никогда.
Верещагин печально улыбнулся. Даже при пред-, шественнике Антона, которого заставили уйти в отставку, так что теперь он выращивает капусту на Эсдраэлоне, батальон всегда как магнитом притягивал разочаровавшихся идеалистов вроде Рауля Санмартина, до сих пор продолжавшего сражение, век назад проигранное экологами, или покойного Швинге.