Оливье отрицательно покачал головой, не в силах произнести ни слова. Клаассен тяжело кивнул.
— Значит, вдвоем вознесемся. Все мы умрем когда-нибудь. Но, чтобы быть смелым, надо вначале научиться бояться. Я по-прежнему думаю, что ты проявил себя полным идиотом, когда связался с Орденом и его действиями, ну да Бог с тобой.
Оливье держал руку в руке, чтобы не так заметна была дрожь. Пальцы онемели и не слушались. Многие из тех, кто кричал громче всех, первыми же выпали из борьбы, стоило имперцам нанести удар. Но не все.
— В подвале есть особое оружие. Почти все, что у нас осталось, — произнес Оливье, клацая зубами.
Клаассен подумал о словах Оливье.
— Можем называть его атомными бомбами, нас никто не слышит. А ты знаешь комбинацию?
— Нет.
— Жаль. Спроси у Стридома, если увидишь его раньше меня. — Выражение глаз его смягчилось. — Все равно ни в коем-случае не стал бы применять их.
Оливье кивнул, понимая чувства соотечественника.
— Если дойдет до этого, — сказал он, стараясь побороть страх, — то ты нажимай на кнопку. Я не думаю, что смогу. — Потом Оливье перевел глаза на вход. — Кто это?! — воскликнул он.
К ним подходил Санмартин, размахивая вышитым носовым платком.
— Не стреляйте, это флаг перемирия, я без i оружия.
— Подходите, — пригласил жестом Клаассен. — Вы не сдаваться пришли?
— Боюсь, что нет.
— А не страшно, что мы можем взять вас в плен? — спросил Оливье на отличном английском.
— Опять же боюсь, что нет. Плохое обращение с парламентером — это высшее военное преступление. Лучше стрелять в императора. В противном случае ваша семья будет выслана, лишенная гражданских прав. Депортация с гражданскими правами — уже достаточно плохо. Это вы — Оливье? У вас же две маленькие дочери. — Санмартин с досадой покачал головой. — Когда их высадят где-нибудь, они смогут добывать на жизнь только попрошайничеством, воровством или проституцией. Перерезать им горло — куда гуманнее.
— Насколько я понимаю, у вас есть какая-то причина, по которой вы пришли сюда, — сухо произнес Клаассен. -
— Клаассен, все кончено, а вы могли бы помочь склеить все заново. Вашему народу позарез нужно несколько честных людей. — Он достал из кармана маленькую радиостанцию. — Вот Альберт Бейерс объяснит вам все лучше меня.
Санмартин взглянул на Оливье.
— Вы можете оставаться, но ваша семья все равно будет депортирована — с гражданскими правами. И им наверняка захочется, чтобы вы были с ними.
— А как насчет боеприпасов? Мы же не можем оставить их вам! — протестующе заявил Оливье.
— А-а, это. Одну минуту. — Он достал из другого кармана взрывное устройство. — Идите и сделайте это, только профессионально. Но если вы не сделаете этого через час, то мы выполним всю работу за вас.
Санмартин повернулся и пошел на улицу, под солнечный свет.
Через сорок минут он спросил:
— Есть там что?
Лейтенант Рейникка из инженерно-саперного взвода лишь покачал головой в ответ.
— Ладно, — с досадой буркнул Санмартин, махнув рукой. — Приготовиться очистить надшахтное строение.
— Стойте, они идут! — вдруг выкрикнул Рейникка. — Вся работа насмарку!
— Мы избежали большой беды, это только кажется, что опозорились. На сколько мы поставили заряд? На час? — Санмартин сложил руки рупором и закричал Клаассену и Оливье, которые шли с высоко поднятыми руками. — Быстрее, торопитесь!
С помощью шахтного оборудования в шахту закачали электролит. За четыре минуты до взрыва Рейникка направил туда 88-миллиметровый зажигательный снаряд, чтобы поджечь выделившийся водород. Почти сразу раздался приглушенный взрыв и они увидели огромное облако пыли, взметнувшееся к небу.
— Оставайтесь здесь и проверьте уровень радиации. Пошлете в счет «ЮСС», — приказал Санмартин Мусегьяну и его коллеге по инженерно-саперному взводу.
— Ну, этот Бейерс та еще штучка, Хендрик. Он мажет грязью все, что ты сделал. Что, переключить? Что-то плохо я выбрал, где мне воевать, — заметил Мигер, продолжая слушать выступление Бейерса.
— А я и не подозревал, что ты знаешь африкаанс, Даниэл, — с рассеянным видом произнес Пинаар.
— Знал бы, если бы я потрудился сообщить тебе об этом. — Тут Дэнни показалось, что он узнал одно из названных по радио имен. — Ле Гранж — это не футболист?
Пинаар не знал и пробурчал нечто невразумительное.
— Многие сердца разорвутся, если это так, — мрачно заметил Мигер.
Бейерс закончил читать имена, и вдруг раздался другой голос.