С установлением военного положения и комендантского часа потребовалось целых девять дней, чтобы приступить к организации исполнительного совета африканерского Бонда, который был призван решить, чем ответить имперским войскам. В местных ячейках, в основном обезглавленных, избегали всяких инцидентов, и получилось так, что «временные» окружные советы африканеров потихоньку ушли в забвение.
И даже хулителям адмирала Ли пришлось признать, что он очень умен для корейца. Однако обеспечение контроля над ситуацией было лишь первым шагом в решении поставленной перед имперской оперативной группой задачи.
Понедельник (2)
Кольдеве осторожно толкнул Санмартина.
— Вставай и сияй! Солнце светит, птичек свист. Гость пришел — вставай, проснись! — прошипел Ханс сладким «сценическим» голосом. — Спеши, спеши навстречу дню, — добавил он, вспомнив какой-то детский стишок.
Ночь была плохой, а утро выдалось еще хуже… Санмартин протер рукой глаза. Патруль и трибунал не улучшили его настроения.
— Какие еще птички? — хрипло спросил он. Потом, придя в себя, добавил: — Ханс, ты у меня дошутишься, я тебя посажу на муравейник.
— Уважаемый сэр, по-моему, лейтенант в данный момент не слышит вас, — произнес незнакомый голос.
Санмартин вздрогнул и хотел схватиться за оружие, которое Кольдеве предусмотрительно убрал подальше.
— Мне очень приятно, что вы будете познавать науку разведки с моей помощью. Уверен, что наше сотрудничество будет весьма приятным, — продолжал изливаться в любезностях старший сержант разведки Симадзу. Затем он встал по стойке «смирно» и отдал честь.
Санмартин постарался выпрямиться и тоже отдал честь, безо всякого, впрочем, энтузиазма. За спиной Симадзу стояла женщина в штатском.
— Юффрау10 Брувер. Наша переводчица, — представил ее Симадзу, и женщина слегка покраснела.
— Большая честь для меня — познакомиться с вами, юффрау Брувер, — сказал Санмартин, остро сознавая, что одет сейчас как король в известной сказке Андерсена.
— Мне в высшей степени приятно познакомиться с вами, хеэр капитан. Прошу извинить меня… — И она выскользнула из бункера.
— Уважаемый капитан, есть ли что-нибудь такое, что вы хотели бы знать прежде всего? — напыщенно произнес Симадзу.
— Нет, спасибо. Мы рады принять вас в качестве нашего гостя, старший сержант разведки. Надеюсь, что теперь смогу лучше познакомиться с искусством разведки.
Сунув голову в ведро с водой, он поспешно оделся. Кольдеве как сквозь землю провалился. Санмартин вздохнул и направился в перестроенный сельский дом, где располагалась полевая кухня повара Каши.
Часто действовавшие раздельно, стрелковые роты Верещагина состояли не только из «пушечного мяса». У Санмартина, например, имелись секретарь, связисты, специалист по оружию, два повара и еще несколько человек нестроевой службы. Все — мужчины, за исключением повара. Катерина Владимировна — Каша — была самым важным лицом в роте и, пожалуй, единственным незаменимым специалистом.
Что касается других, то Рытов, специалист по оружию, вступил в батальон в шестнадцать лет, сразу после детского дома в Лэппинрента, куда его эвакуировали в трехлетнем возрасте из Петербурга. Рытов трижды отказывался от повышений, дважды — от ухода в отставку и, по его словам, видел картины, уничтоженные во время разрушения Эрмитажа.
Секретарь роты был весьма умелым шифровальщиком, он занимался вопросами счисления и перевода времени вместе со связистами, формировал базу данных компьютеров, вел довольно запутанные финансовые и прочие дела. Григоренко называли «ротным добывалой».
Обычно на кухне у Каши крутились два-три прихлебателя. Войдя в дом, Санмартин увидел только новую переводчицу сержанта Симадзу, которая сидела съежившись, опустив плечи, а перед ней лежали на тарелке нетронутые сосиски и утиные яйца. Санмартин свернул в сторону, чтобы не мешать, но она заметила его, неуклюже приподнялась и поклонилась.
Он торопливо помахал женщине рукой.
— Пожалуйста, юффрау Брувер, присаживайтесь.