Верещагин бросил взгляд на сияющую физиономию Харьяло.
— Ну, мы с ним побеседовали и договорились насчет твоей новой должности. Поздравляю! Ты теперь помощник бригадного офицера по разведке… Рауль!.. Рауль, ты меня слышишь?
Через шесть минут Санмартин связался со своим новым начальником. Несколько лишних минут понадобилось, чтобы вновь обрести способность членораздельно выражать свои чувства.
— Ретт? Ретт, ну ты и гусь, ну и скотина!
— Успокойся, Рауль, не шуми, я тебя прекрасно слышу. Так и язву желудка недолго заработать! Я же говорил, из тебя выйдет прекрасный офицер разведки. Подполковник Верещагин с пониманием отнесся, когда я объяснил ему, какие возможности открывает перед тобой новая работа.
— Я застрелю его. Нет, сначала я застрелю тебя. А что будет с моей ротой, ты подумал, идиот?!
— Все продумано. Ты сохранишь за собой роту и одновременно займешься новым делом, — ответил Ретталья сладчайшим голосом. Но это не очень-то помогло.
— Ты хочешь сказать, что я буду сидеть на двух стульях?
— Я очень беспокоюсь за тебя, Рауль. Подполковник Верещагин сказал, что тебе все надоело. Он заверил меня, что новая работа поможет тебе.
— Ретталья, если ты так шутишь…
— Рауль, мне надо идти. Приятно было поговорить с тобой. Чао.
— Ретталья! Черт длинноносый. В гробу я видел тебя… Я за это твоего Верди выверну наизнанку! И… Ты слышишь? — орал Санмартин в затихшее переговорное устройство.
Потом он затих и стал смотреть на аппарат с таким видом, словно он только что укусил Санмартина.
— Судя по голосу, вы чем-то расстроены, — с трогательной заботой в голосе заметил Ханс Кольдеве.
Пятница(1)
Из-за того, что планета совершала полный оборот вокруг своей оси примерно за семьдесят тысяч секунд, в сутках было двадцать часов. Ввиду десятиградусного отклонения оси, ночи на юге Акаси казались бесконечно долгими. А под прикрытием долгих периодов темноты передвигались войска. Взводы Полярника настолько привыкли к таким вещам на разных планетах, что называли себя «ночной сменой».
Командир отделения, сержант Суслов, был ветераном ночной смены. Он то замерзал, то жарился на трех мирах. Сейчас, занимаясь чисткой оружия, он цепко схватывал происходящее. Руки словно жили собственной жизнью, собирая автомат, а рассудок исправно фиксировал поступающие по радио сообщения.
«Хардин. Мелкие группы ковбоев, размером со взвод. Возможно, это наемники. Движутся вверх по Красной реке, заигрывают с африканерами», — зазвучало радио.
— Отлично. Они предупреждены, — ответил Суслов. Он переключился на минометчиков. — Один — пять ноль один. Точка. Суслов, Коскела, в паутину попали мухи. Возьмите на прицел зону Брянск.
— Только на прицел? Как прикажете, — отозвался Коскела.
Янковски будет разочарован, решил про себя Суслов. Лейтенант — хороший командир взвода. Любой, кто способен управлять такими ребятами и не сбежать через пару дней, — отличный офицер. Но он никак не мог поверить, что найдется идиот, который осмелится перейти Вааль на излучине.
Что ж, видит Бог, ковбоев честно предупредили! Пространство между Блумфонтейном и Чалктоном в междуречье являлось основной зоной перестрелок ранчеров с бурами. Майор Коломейцев объявил, что здесь находиться запрещено, и дал сторонам сутки на то, чтобы они убрались отсюда.
Буры из Стейндорпа правильно восприняли предупреждение Полярника. Ковбои же Айена Чокера явно проигнорировали его. Вместо того чтобы помочь кучке боевиков Цая связать действия Кимуры, они сосредоточили все внимание на бурах. Коломейцев располагал двумя стрелковыми взводами и разведбатом Евтушенко. Он не мог бесконечно сдерживать своих бойцов; к сожалению, у чалктонских ковбоев терпения и выдержки оказалось не больше, чем здравого смысла.
Серый, пулеметчик отделения Суслова, направил свое оружие на частично очищенную от противника «мертвую» зону. Сержант тронул его за плечо.
— Не надо палить во все стороны. Просто прижать их и вытеснить из зоны.