— Что Линка?
— Она всю ночь одна была?
— Еб твою мать, — сказал Стенька, перепугавшись. — Линка!
— Сидеть! — прикрикнул на него Эдуард. — Сиди, не двигайся. Что бы там ни было, я вернусь ровно через две минуты.
А что он сделает, если я не вернусь через две минуты, подумал Эдуард, спринтерским бегом несясь к лифтам. Нужно было дать инструкции. Например — если не вернусь, взорви на хуй это поганое здание, чтобы никто сюда больше никогда не приезжал и ни с кем отсюда не пытался связаться. Лифт он ждать не стал — проскочил на лестницу, и, прыгая через три ступеньки, взлетел на третий этаж. Стенькин номер. Линкин номер. Эдуард пинком распахнул дверь. Нет Линки! Где Линка, блядь? Где эта стерва оперная, пизда мерзкая? Где?! Стенькин номер, еще раз — нет ее! Мой номер — мой номер… Ого.
Эдуард зашел в номер, в котором, по задумке, должен был два часа проспать Ольшевский. Отсутствовали все предметы, не принадлежащие гостинице. Эдуард распахнул шкаф. Отсутствовали — чемодан и спортивная сумка. Отсутствовала запасная обувь. Остались только кроссовки. Что за глупости — воры, что ли, сюда ночью забрались? Нет, не воры. Вовсе не воры. Где Линка? Где эту блядь теперь искать? Я ведь не детектив, я обыкновенный член «Чингиз-бригады», коммандо-спецназ. Что делать? Звонить в милицию?
Он выскочил снова в коридор и побежал было к лестнице, но остановился, услышав линкин крик. Вправо — ниша. В нише — дверь. Но нет — он хорошо знал этот крик. Это не был крик о помощи, вовсе нет. Он тихо подошел к двери.
— Где я? Где я? — кричала Линка.
— Все хорошо, — сказал ровный мужской голос. — Вы со мной. Вы в полной безопасности. Сюда никто войти не посмеет. А если посмеет — хмм… — голос усмехнулся и закончил предложение фразой из позапрошлого века, — тем хуже для них.
— А, да? — успокаиваясь сказала Линка.
— Сука, — заключил Эдуард, отстраняясь от двери. Линка в безопасности, умудрилась с кем-то заютиться помимо Стеньки прошлой ночью — это мы потом разберем, что там к чему. Теперь есть вопросы поважнее.
Он сбежал вниз, на первый этаж.
— А, чего? — закричала вдруг регистраторша, неожиданно распрямившись и вытаращив глаза. — Васечка?
— Нет, я из министерства агрикультуры, — объяснил ей на бегу Эдуард.
Стенька сидел как приклеенный на вертящемся стуле у стойки.
— Вставай, пошли, — сказал Эдуард.
— Линка? С ней всё…
— Всё с ней в порядке, — Эдуард ухмыльнулся. — У тебя неправильный подход. Ты ее на пьедестал пытаешься водрузить, на колени перед ней встать, как ебаный Пигмалион, а нужно сделать так, — он изобразил жест, которым давеча воспользовалась новгородская дама, — и она сразу подойдет.
— Ты мне не…
— Тихо! Пошли, быстро. Показывай. Хромаешь?
— Нога болит.
— Ну что ж, нести мне тебя, что ли? Понесу, если надо.
— Нет, не надо.
— Тогда иди быстрее.
Туман рассеялся, облака расступились, утреннее солнце сушило на асфальте и бетоне влагу. Они прошли быстрым шагом четыре квартала.
— Теперь, кажется, сюда, — неуверенно сказал Стенька.
Эдуард подозрительно посмотрел на него.
— Кажется?
— Вроде бы.
— Тебе не привиделось ли это все, после того, как тебе по башке дали?
— Не привиделось.
Они повернули направо, затем налево, в какой-то переулок. Действительно, дорога здесь была какая-то скособоченная, заваливалась на сторону. И дома все явно нежилые, брошенные. Прошли еще квартал.
— Вон там, — Стенька показал пальцем и остановился.
Эдуард пошел вперед. Справа, у стены, лежало тело. Подойдя совсем близко, Эдуард присел на корточки. На Ольшевском оставались только трусы и носки. Пулю ему вогнали в висок с близкого расстояния. Эдуард оттянул рукав на правой руке и потрогал шею трупа — на всякий случай.
И распрямился. И молча вернулся к стоящему неподвижно, как одинокий аист, Стеньке.
— Бандиты? — спросил Стенька.
— Натуральные бандиты, — мрачно ответил Эдуард. — Ты, Стенька, вот что. Ты помалкивай, хорошо? И держись все время со мной. Не отходи.
— Ну, из меня защитник…
— Нет. Это я — твой защитник. Не возражай, пожалуйста. Я тебя сюда привез. Потому что я дурак. Ведь даже не из ревности, а просто по глупости. Не знаю, раб я или нет, русский я или… как это они говорили? — астрен, но что я дурак — это совершенно точно. Доказано. Но тебя я защищу, если будешь рядом. Поэтому будь рядом.
— И Линку?
— И Линку.
Стало быть, подумал он, они знали, что мы с Ольшевским поменяемся номерами. Но не знали, что Ольшевский велит мне спать не в его номере, а на другом этаже. Все предусмотрел Ольшевский, кроме того, что с ним самим случится. Где это его так? В гостинице — исключено. Застрелить в гостинице Ольшевского — невозможно. Слишком много углов, ходов и выходов. В кошки-мышки играть с Ольшевским — особенно если знаешь, кто он такой — глупо. Стало быть, он вышел на улицу. Прогуляться. А ну-ка, осмотримся. Чего это его потащило в этот переулок? Впрочем, туда его могли перенести. Да, его явно перенесли — в такую позу застреленные сами не ложатся. Но далеко нести — это вряд ли. Почему не спрятали труп? Не было времени? Боялись, что увидят прохожие? Не знаю. Но — странное место какое-то. Если прогуливаться — так уж к стрелке, там и вид приятный, две речки сливаются. Нет, Ольшевский вышел вовсе не на прогулку. Шел по делу. Все дела у него — в этой самой гостинице, насколько я знаю. Значит — что же? Значит, следил. Значит, кто-то вышел до него, а он пошел за ним. И ему устроили засаду. Кто? Бригада Вадима — двадцать человек, расселились частично в подвале, частично в одном из этажей повыше, пятом или шестом. Если что — будут из окна с парашютами прыгать, наверное. Или по веревкам спускаться, как альпинисты.
Ну, хорошо. Среди бела дня меня, скорее всего, убивать не будут. Или будут? Стеньку бы спрятать куда-нибудь пока что… Да некуда — кругом домики неказистые, и люди в них живут, тоже неказистые, даром что астрене свободолюбивые… Линке надо будет объяснить… неизвестно что объяснить, и неизвестно как. Вот стоит этот наш внедорожник. В кармане у меня ключи.
Он в панике схватился за карман. Нет, есть ключи. А то — шуровать под стеклом линейкой, соединять под рулем провода — занимает время и привлекает внимание. Ключи лучше.
— Стой, — сказал он.
Стенька послушно остановился.
Эдуард прислушался. Нет, никаких подозрительных движений. Нигде. Гостиницы, правда, путают, притупляют инстинкты. Но, вроде, все тихо. Убийцы ушли спать. Если они вообще в гостинице. Никто нас не встречает.
— Встань за мою спину, — велел он.
— Я…
— Встань! Полшага назад. Молодец. Образовалась колонна. Колонна вперед — шагом марш.
Он на ходу вытащил из кармана пиджака пистолет, снял с предохранителя, и спрятал руку за спину. Они подошли вплотную к вертящейся двери.
— Планировщики, — проворчал Эдуард. — Чтобы как у взрослых всё. Козлы. Встань справа от входа. Я войду, считай до пяти, если не услышишь выстрелов, входи, только очень быстро. Уяснил?
— Я… ты…
— Некогда, Стенька. Уяснил?
— Да.
— Вперед.
Он вошел в вестибюль и оглядел помещение. Тихо, спокойно. Нинка, которую он давеча вспугнул, с тех пор управилась прикорнуть на ковре рядом с конторкой, свернувшись калачиком — спит себе. Что ж. Пойдем теперь за нашей блядью, бляди пора обратно в Питер. Отвезем ее тайком, а потом вернемся и разберемся во всем. Никому ничего не говоря. По тихому.
Стенька быстро вошел в вестибюль и налетел на Эдуарда. Эдуард отскочил.
— Идиот, — сказал он.
— Извини, — сказал Стенька.
— Ладно. В колонну по одному, как раньше. Надо проверить бар на всякий случай.
Они вошли колонной в бар. Приподняв сзади пиджак, Эдуард сунул пистолет за ремень. Аделина сидела у столика возле окна. У того же столика, на таком расстоянии от нее, что не очень понятно было, кто они друг другу в данный момент, сидел негр. А у центрального столика восседала в чопорной позе Марианна с какой-то книжкой. Эдуард глянул мельком, идя мимо — женский детектив — и на вопрос Марианны, поднявшей на него глаза, но не улыбнувшейся: