Его капитан, длиннобородый уроженец Омана, в огромной зеленой чалме и широченных алых шароварах неустанно потчевал гостя душистым чаем с мятой и занимал рассказами о дальних берегах Аравии и Индии, куда ему часто приходилось доставлять гвоздику, слоновую кость, ценную древесину, а в прежние годы, что там скрывать — в старину всякое бывало, и маленьких негритят.
Это плавание, которое словно воскрешало времена Синдбада-морехода, удалось устроить за немалые деньги и только благодаря расторопной помощи земляка Тонтелы, метиса из Дурбана, который оказался старшим клерком в портовом управлении Дар-эс-Салама.
Информация пришла из Бомбея неожиданно, и план отчаянной операции по добыче ценных бумаг, направляемых в японское военное министерство, созрел внезапно. Из Питера ответили мгновенно: «Выполнять!» Всем пришлось крепко поработать, а Николаю выпало срочно отправляться на рыбалку к берегам Занзибара. Там его якобы совершенно случайно и повстречала одна из самбук султана, капитан которой внезапно вспомнил, что ему тоже давно пора отправляться в плавание. Теперь же, после лихорадочной спешки, приготовлений и согласований наступил томительный период ожидания.
Если в ближайшие шесть часов на горизонте не появится двухтрубный силуэт российского вспомогательного крейсера «Петербург», то вся операция провалится. Нынче через Суэц установлена прямая телеграфная связь с берегами Невы и, если охота за неким почтовым пароходом сорвется, гнев начальства будет ужасен. Не помогут ссылки на самые объективные обстоятельства, так же как и на самое хитроумное стечение случайностей. Виноваты, как всегда, будут инициаторы и исполнители. Не поможет и напоминание о тех успехах, которых добились российские крейсера в Красном море и Индийском океане.
Несколько недель назад пароходы Добровольного флота «Петербург» и «Смоленск» вышли из Севастополя в южном направлении. Маскируясь под обычные угольщики, направляющиеся на Дальний Восток, они благополучно прошли через турецкие проливы Босфор и Дарданеллы, а затем и через контролируемый англичанами Суэцкий канал. В Красном море пароходы подняли военные флаги и за одну ночь установили артиллерийские орудия и пулеметы, ранее укрытые в трюмах. Полученные в Суэце данные морской разведки оказались достоверными, охота началась немедленно и в первый же день было задержано четыре парохода. Прочесав Красное море и пополнив запасы с уже поджидавших их транспортов, оба — теперь уже не пароходы, а вспомогательные крейсера — вышли на просторы Индийского океана.
Одновременно другой отряд российских крейсеров столь же внезапно начал действовать в Атлантике, проверяя пароходы, идущие к Гибралтару. Тем временем отряд владивостокских крейсеров топил японские суда у берегов Кореи и на подступах к Токийскому заливу.
Все эти успешные действия российского флота на океанских коммуникациях и паническая реакция иностранных пароходных компаний, немедленно сокративших или вообще прекративших свои рейсы в Японию, вызвали настоящую бурю в Токио. Разъяренные японские бизнесмены разгромили и сожгли дом одного из своих адмиралов и таким образом достаточно ясно показали недовольство неспособностью императорского флота защитить торговые пути в Японию.
Но если на Тихом океане с российским флотом вели бой сами японцы, то на других морских театрах защищать военные поставки в Японию взялись англичане. На российское министерство иностранных дел обрушился град нот и меморандумов, а английская пресса до конца использовала все возможности свободы слова, чтобы поведать миру о варварстве «русских пиратов». Тем временем британская эскадра на Средиземном море была в срочном порядке усилена новыми кораблями и направила специальный отряд для патрулирования в Индийском океане.
На горизонте показался дымок, а за ним обозначились и верхушки мачт. Когда стало ясно, что это «Петербург», самбука пошла ему навстречу. Николай дал сигнальную ракету.
Крейсер замедлил ход, и после кратких переговоров Николаю спустили шторм-трап. Не без волнения вступил он на палубу российского корабля, отдал честь Андреевскому флагу. После стольких лет на чужбине так радостно было оказаться среди своих.
Но с удивлением натолкнулся на холодно-сдержанный взгляд старшего офицера, увидел поджатые губы вахтенного начальника, настороженные глаза матросов. Решил, что всему виной неприличное пятно, которое посадил на свой белый тропический костюм во время плавания на самбуке. Но пока шли в капитанскую каюту, услышал странный вопрос старшего офицера.