Майор Бойцов, добравшись до места, не стал особенно гадать, где бы ему совершить посадку. Он просто посадил многотонный космический корабль прямо на головы исламских гвардейцев. Многих при этом отшвырнуло в стороны струями, вырывавшимися из дюз, расположенных на днище, но некоторых всё-таки раздавило в лепёшку. Тотчас были открыты оба люка и из них сначала ударил по толпе град пуль, а затем вылетели спецназовцы. Раздался дробный грохот «Кордов-М» и «Печенегов». Их огонь был просто убийственным и исламские гвардейцы не видя, кто по ним стреляет, бросились наутёк, отстреливаясь на бегу, но куда чаще попадая в своих же соратников. С обеих сторон их поливали свинцом из «Винторезов» остальные спецназовцы, а как только позволила дистанция, пулемёты умолкли, но тут же глухо ухнули реактивные гранатомёты, чтобы через несколько секунд на авеню Родена образовался самый настоящий ад. Семь термобарических взрывов уничтожили большую часть террористов, но на этом стрельба не закончилась. Спецназовцы помчались вперёд, добивая всех уцелевших.
У парней, вооруженных «Винторезами», быстро закончились патроны и они пошли на врага врукопашную, вспарывая бородачам, не знавшим, что такое жалость по отношению к пленным, животы. «Пионер» в это время взмыл в воздух и завис над полем боя на высоте в сотню метров. Невольные заложники этой совершенно идиотской ситуации, у которых никто не отобрал оружия, недолго оставались безучастными. Капитану Захриди к тому времени уже до смерти надоела своей злобной болтовнёй Халида Дюпре. Поняв, что это русские, которых она так опасалась ещё вчера, пришли к ним на помощь, она громко выругалась по-арабски, выхватила из кобур две «Беретты» и не мешкая ни секунды, разрядила их в эту стерву. Перезарядив пистолеты, она громким, гортанным голосом скомандовала:
– Парни, не дайте русским сделать то, что входит в наши должностные обязанности! Пристрелите этого подонка, а потом все на улицу, возможно, что там остались недобитки и я не хочу, чтобы их потом лечили за государственный счёт.
Тут же послышались короткие очереди «Беретт» и «Глоков», а ещё через несколько секунд под звон разбитых стёкол изрешеченное пулями тело Скунса вылетело в окно. Восемь агентов из подразделения антитеррора выбежали из особняка и принялись добивать раненных исламских гвардейцев. Вскоре они увидели, как по улице бегут в сторону музея Родена шестеро парней, одетых в зеленовато-серые боекостюмы, изрядно забрызганные кровью. Французы резко повернулись к ним, встали среди груд окровавленных трупов по стойке смирно и слаженно отдали союзникам честь. Парни козырнули им на ходу и побежали ещё быстрее. Вскоре они исчезли, нырнув во что-то невидимое и один из бойцов деловито спросил:
– Что напишем в отчётах, Мадлен?
Капитан Захриди усмехнулась и ответила:
– Пьер, так ведь мы вообще ничего не видели. У русских, как я понимаю, есть боекостюмы, оснащённые системой оптической прозрачности, а эти ублюдки так взвинтили нам нервы, что мы не выдержали и пришили их руководителей и идейных вдохновителей. Эта старая карга мне все уши прожужжала, говоря о том, какие порядки нужно установить во Франции.
Прозвучало ещё несколько выстрелов и уже другой парень, перезаряжая «Глок», мечтательно сказал:
– Эх, вот бы оказаться в Елисейском дворце тогда, когда Макс Первенцев, – он особенно старательно выговорил фамилию Максима, – будет приводить в чувство Толстяка.
– Да, я тоже от этого не отказалась бы, Жан-Мишель, – с улыбкой сказала Мадлен Захриди, – но ты знаешь, я тебе так скажу, парень, Франции не нужен такой президент, которому набили морду, причём за дело. Думаю, что новые выборы состоятся ещё в этом году и теперь люди проголосуют за настоящего мужика, а не за второго точно такого же слизняка, который тоже будет пытаться договориться с фундаменталистами.
Жан-Мишель ухмыльнулся и насмешливо сказал:
– Вот даже как, а я почему-то считал, что ты испытываешь симпатии к исламистам.
Капитан Захриди улыбнулась и ответила:
– Ошибаешься, парень. Хотя я и мусульманка, всё же выступаю за такой ислам, который будет самым основательным образом перемешан с католической религией. В общем, Жан-Мишель, я за исламо-католическую веру или за католическое мусульманство, но чтобы без законов шариата, со светскими устоями жизни без блуда и разврата. Я хочу, чтобы все люди веровали в единого Бога и не было ненависти друг к другу.