Глава вторая Тревожное утро подполковника Первенцева
Наконец наступило время побудки. Максим, так и не уснувший в эту ночь, чуть ли не со старческим кряхтеньем поднялся со шконки и, шаркая ногами, направился в умывальник. При ходьбе он сутулился и вообще изображал из себя доходягу, хотя на самом деле это было не так. Дети проекта «Индиго» отличались от обычных детей чуть ли не вдвое большей силой, но что самое главное, мощным иммунитетом и способностью к регенерации, что позволяло им хорошо сохраниться. Подполковнику Первенцеву не так давно исполнилось пятьдесят восемь лет, но хотя он выглядел на все семьдесят, на самом деле по своему самочувствию и физиологическим показаниям ему нельзя было дать больше сорока лет. Как и все питомцы «Радуги», которую они обычно называли Лицеем с большой буквы, Максим в совершенстве владел своим телом и мог вытворять с ним всё, что угодно. Во всяком случае ему ничего не стоило держать мышцы тела в расслабленном состоянии, а лицо делать чуть ли не старческим. В «Титанике» Максим был самым пожилым зеком и потому никто не возмущался, что он ещё в самом начале своей отсидки купил себе у лагерного начальства место библиотекаря, хотя оно и было чуть ли не единственным светом в окошечке для каждого из полутора тысяч крутых.
Практически все зеки, мотавшие свой срок в «Титанике», относились к Чкалову с уважением за то, что тот как сказал однажды, что он один на льдине, так с тех пор ни разу не обратился ни к кому за помощью и даже более того, ни с кем не заговорил первым. А ещё они побаивались бывшего фээсбэшника потому, что для того, похоже, не было ничего невозможного и у него на воле имелись серьёзные покровители. Во всяком случае не смотря на то, что Чкалов не был деловым, деньги у него никогда не переводились и он каким-то образом получал с воли, минуя лагерную систему, передачи. Только у него имелся телефон космической связи, а также миниатюрный нэтбук. И то, и другое было так ловко спрятано в библиотеке, что никто из вертухаев не смог их найти. Уже одного этого хватало, чтобы перед Максимом заискивали самые борзые и отвязанные из всех крутых, не говоря уже про деловых, для которых информация с воли была намного важнее, хотя все они давно уже перестали быть бизнесменами и всякими там топ-менеджерами. Все они, как и в прежние времена, живо интересовались самой разной инсайдерской информацией.
В это утро обошлось без шмона и вскоре стальные двери камеры раскрылись и Максим вместе с остальными зеками направился в столовую, но завтракать вместе со всеми не стал, а лишь взял свою пайку хлеба и пошел в свою библиотеку. Там у него имелся электрический чайник, большая расписная чашка, чай и кофе, а к ним сахар и даже печенье и конфеты. В общем ему было чем позавтракать, чтобы ждать вестника от лагерного начальства не натощак. О том, что он отсидел свой срок и свободен, Максиму должны были объявить в одиннадцать утра, а ровно в полдень перед ним по идее раскроют ворота «Титаника». По идее. В библиотеку он вошел в десять минут восьмого и сначала хотел достать из тайника ноутбук, но вскоре передумал, побоявшись нарваться на шмон. В половине восьмого в библиотеку вошел бизнесмен из Архангельска, севший три года лет назад, который купил себе должность библиотекаря за двадцать тысяч евро. Аркадий Вадимович Рычков, лагерное прозвище Сом, был степенным и рассудительным мужчиной сорока семи лет от роду. Войдя в библиотеку, он сказал:
– Доброго вам утра и приятного чаепития, Николай Иванович. Вот, пришел принять у вас хозяйство.
Максим кивнул и ответил:
– И тебе доброго утра, Аркадий Вадимыч. Подсаживайся к столу, покофейничаем. Или тебе чайку заварить?
Аркадий Рычков, широкоплечий и кряжистый, как, наверное, все поморы без исключения, улыбнулся и тихо сказал:
– Бог с ним, с кофейком, Николай Иванович. Меня не он интересует, а твоя музыка, за которую я готов заплатить ровно столько, сколько ты скажешь. Ты же меня знаешь, я хотя и на киче, всё же не бедствую, как многие другие.