Девушка вздохнула:
— И то верно — никак. Отпусти-ка.
Вавула разжал объятия.
Ведана сняла рубаху, под ней ничего не было, осталась в одних онучах, они не мешали. Вавула быстро скинул свою рубаху, стащил штаны и повалил девицу на траву.
Он торопился, дыша, как загнанный конь. Желание било чрез край.
Раздался вскрик Веданы:
— Больно!
— Ничего, родная моя, ничего.
Вскоре сладкие стоны заполнили поляну.
Удар наслаждения они испытали одновременно, вместе вскрикнули.
Вавула откинулся на траву:
— Хорошо-то как, Ведана! А тебе?
— Очень хорошо, я и не думала, что вот так будет. Ой, рубаха!
— Что рубаха?
— Она была под нами.
— И чего?
— Так пятна на ней черные, кровь, Вавула.
— И чего? Так и должно быть!
— Как я в таком виде предстану перед родителями?
Вавула поднялся, надел штаны, рубаху, онучи.
— Речка тут недалеко, саженей двадцать.
— Идем туда, замыть пятна надо.
— Идем.
Начинало светать.
На рассвете Вавула и Ведана вошли в дом Зарубы Дедила.
Поднялась с постели мать, зажгла огонь — сын с кем-то.
— Ты не один, Вавула?
— Нет, мама, не один, со мной моя невеста.
Ольга кинулась к лежанке мужа, но тот уже поднялся на лаве:
— Невеста, молвишь? И кто же это? Мыслю, Голуба. Умыкнул-таки, дождались.
— Нет, отец, не Голуба, а Ведана Кобяк.
— Что? Ну-ка, Ольга, зажги еще огня.
Жена подчинилась. Проснулись братья и сестра.
— Чегой-то тут?
— А ну лежать на лавах, то вас покуда не касается.
Молодежь накрылась рогожами, внимательно следя за происходящим.
— Ведана? Дочь старейшины Вабежи, Веденея Кобяки?
— Так, отец!
— Ну, сын, угодил так угодил.
Хозяин взглянул на девицу:
— Сядь на лавку и жди, а ты, — он повернулся к сыну, — выйдь во двор.
Дедил шагнул вслед за сыном к плетню.
— Ты чего наделал, Вавула? У тебя голова на плечах или глиняный горшок? Или не ведаешь, что не дружны мы с Кобяком и его родом?
— А пошто недружны-то, отец? По то, что овраг никак поделить не можете? Так пусть ничей или общий будет.
Дедил за рубаху притянул к себе сына:
— Ничей? Это наша земля.
— Да какая земля, отец, в овраге?
— Неразумный ты еще, хоть и вымахал в сажень. Отдай часть земли, потом всю заберут. А Голуба? Чего мне теперь гончару говорить? Уговор же был.
— По обычаям я могу сам выбрать себе невесту.
— Можешь, а со мной до того почему не поговорил?
— Потому, что ты запретил бы брать Ведану.
Дедил сжал кол, да так, что сломалась верхушка.
— Значит, перед праздником ты в лесу с Веданой был? Уговаривались, как бежать?
— Тут виноват, отец, соврал, с ней был. Договаривался. А как иначе?
— А никак. Не по нраву Голуба, других девок в Рубино полно, нет, полез в Вабежу и кого уразумел умыкнуть? Дочь старейшины.
— Но что поделаешь, коли люба она мне, а после того…
Он запнулся.
— Говори.
— …а после того, как полюбезничали с ней в лесу, скажу так: кроме Веданы, мне никакая другая не нужна.
— Дать бы тебе тумаков. Первый ты у нее?
— Да!
— Если добром ваша затея кончится, Веденей мне такой выкуп назначит, что век не расплатишься.
Вавула понял, что отец смирился, улыбнулся:
— Кобяк прогневается, конечно, да ничего уже не изменить. Дочь не вернешь. А выкуп? Да настреляю я ему белок да лис. Откуплюсь.
— Слушай меня. Сейчас пойду в Вабежу, там Ведану наверняка уже ищут. Буду говорить с Кобяком. Тяжелый разговор получится, но потерянного уже не вернешь. Как-нибудь договоримся. А вы с… Веданой ложитесь на лавку у печи, а завтра рыть землянку начинай, жить отдельно будете.
— Само собой, но то после свадьбы.
— А ты до свадьбы как раз дороешь, место я укажу, для вас с Голубой у общины взял. Уразумел?
— Да. Но погодь, отец. Хазары объявились.
— Чего? — как от боли сморщился старейшина.
— Хазары, говорю, объявились под конец праздника. Смотрели, как гуляют в Вабеже.
— А ну, рассказывай, как было.
Вавула рассказал.
— Этого нам ныне для полного счастья и не хватало. Вот тебе и примета, вот тебе и сгоревший дуб. Бог Перун предупреждение нам послал. Не зря говорили — к беде. Вот она и пришла.
— Ведана так же говорила, когда загорелся дуб — к беде.
— Ступай-ка ты к своей Ведане, глаза б мои вас не видели.
Проводив сына, Дедил вывел из стойла коня, вскочил в седло и направился к Вабеже.
На селе не спали. Мужики были на улице.
У оврага старейшина встретил двух вабежцев.