- Как это у них ловко получается! - вздохнула подруга, - Новый паспорт... У меня позапрошлый год в метро сумку украли с получкой и паспортом, так в милиции уж мурыжили-мурыжили. Хорошо, знакомый там попался - помог...
- Ты-то при чем? Это совсем другая публика.
- Знаю, и отношение к ним в милиции другое...
Вот этого бы ей лучше не говорить - Павел болезненно относился к подобным намекам в адрес родного ведомства. Не то чтобы неведомы ему были шашни милиции с бандитами, и коррупция, и мздоимство в стройных милицейских рядах - все, конечно, знал инспектор Пальников, но выслушивать от посторонних, а тем более оправдываться не желал. Не все ж воруют, вот хоть сам он к примеру, - дурак дураком, по мнению многих коллег. И не идеалист вовсе - но что-то мешает... Скорее всего - потребности невеликие, вот что. Имеет в центре Москвы квартиру - родительскую, даже, вернее, бабушкину. Семьей не обременен. Машину водить - ленив, да и опасно, к тому же пробки. Он со своих Чистых прудов скорее на метро доберется в любой конец. Дачу, дом загородный - да Боже упаси: в дерьме ковыряться, теплицы возводить. Все эти соображения, ну еще, может, глупое отцовское "благородство обязывает" и "смотри, Павел, ты ведь российский дворянин" помогали рук не марать. Хотя какое там нынче дворянство и кому оно нужно? Только тем, кто примазаться норовит, к чужому, мертвому, погубленному. К тому же родился он, Паульхен, отнюдь не от дворянки, а от репрессированной немки из Казахстана...
Мысль о матери - о Гизеле или Грете, о которой из них? Надо же, выбор появился! - будто хлестнуло: пора в "Марисоль", Грета наверняка вернулась...
- Если я сейчас пойду в "Марисоль" - ты со мной? Поможешь - будешь отвлекать Ингрид, пока я займусь Маргаритой. Что-то все же она должна была вчера видеть - недаром её в полицию вызвали...
Если бы другая женщина так вытянулась бы перед ним на мягком удобном диване среди пухлых подушек, так запрокинулась, забросив за голову руки, напрягая грудь, Павел был бы уверен, что его обольщают. И действовал бы соответственно. Но вытянувшаяся в струну Маргарита Дизенхоф претендовала на роль его собственной матери, чересчур смелая поза - лишь попытка встряхнуться, преодолеть усталость, придти в себя после долгого, расслабленного лежания. И правда - потянувшись изо всех сил лежа, Маргарита мгновенно села, тут же легко поднялась на ноги:
- Наконец-то!
И с самым непринужденным видом, будто старых добрых друзей, поцеловала сначала опешившую Лизу, а затем и Павла. Прикосновение к щеке теплых, ненакрашенных губ было приятно, но не вызвало никаких эмоций - в том числе и сыновних. Открывшая гостям дверь Ингрид предложила кофе, вина, чего-нибудь прохладительного... И с высокими фужерами апельсинового сока Ингрид с Лизой удалились на балкон, оставив Павла наедине с хозяйкой уютного, хотя и временного жилища.
- Мы все прояснили и помирились! - прежде всего сказала Грета, - Я просто счастлива. Завтра она уедет - но это к лучшему. Бог его знает, как повернется дело. Главное - она мне поверила...
- Поверила, что ты не спишь с Антонио?
Вопрос, пожалуй, слишком прямолинеен, но ведь собеседница не из таких, кого можно смутить излишней прямолинейностью. И потому, не дождавшись ответа, Павел продолжил:
- А на самом деле как?
- Ты судишь меня, Пауль, - не отвечая на вопрос, вздохнула Маргарита, и голос её прозвучал печально, - Но мог бы и понять. Просто не успел ещё подумать о моей жизни, ты был занят другим, правда? Но со временем во всем разберешься. Ингрид - последнее, что я могу потерять, остальных я уже потеряла...
Остальных - в их число, видимо, входит и он, Павел. Но об этом действительно лучше подумать потом.
- Что там в полиции? - ушел он от разговора, слишком серьезного, чтобы вести его впопыхах, - Есть у Антонио шанс выкарабкаться? Или увяз безнадежно?
- Мне казалось, он тебе не нравится...
- Видишь ли, ловить убийц - мое ремесло. Нравится - не нравится... Наказание должен понести тот, кто виноват. Этот малый на убийцу не похож, с какой стати ему русского туриста резать? Разве что у него повод был, о котором я пока не знаю. Но хотел бы узнать.
Маргарита замолчала, глядя мимо него на плотно занавешенное от солнца окно. С балкона доносился смех. "Дуэт Лизы и Полины", вспомнилось почему-то Павлу.
- Я все расскажу завтра, когда уедет Ингрид, - пообещала Маргарита. Если уедет...
- А если нет?
- Тем хуже для Антонио. не могу же я признаться дочери...
...Что провела ночь с мальчишкой, в которого та влюблена - мысленно добавил Павел. Вслух же сказал:
- Это жестоко, не находишь?
- Я могла бы завтра улететь вместе с Ингрид, и гори все огнем...
- А ты остаешься... Но придется изменить собственные показания в полиции - ты к этому готова?
- Не совсем, - она замялась, - Может, и не придется. Полиция и сама может докопаться, как на самом деле было. Поверят Антонио - он и правда ни при чем...
- Расскажи, как все было, - ухватился Павел за нечаянное её признание, можно сказать - оговорку. Но женщина спохватилась, стала осторожнее:
- Ты сам говоришь - Антонио не похож на преступника. Что общего у него с убитым?
- Балкон, - ответил Павел резко. - Общего у них - балкон. Парень кинулся на крик, правда? Но зачем? И как же ты его не удержала?
- Не сумела, - у Маргариты вдруг побелели губы и рука, державшая толстостенный стакан, дрогнула так сильно, что расплескался виски, оставшийся на самом дне. - Он сорвался, как пружина, потому что, как и я, полагал, что женщина, которая так отчаянно кричит - Ингрид...
- Женщина? Кричал же мужчина!
- Да, его слышали все. А женщину слышали только мы с Антонио, потому что были рядом, в соседнем номере. И оба видели Ингрид. Она вошла с балкона, увидела нас, и бросилась обратно... И тут этот крик... Антонио кинулся за ней, очертя голову... Посуди сам - что я могла сказать полиции? Только то, что мирно спала вместе с дочерью на своем четвертом этаже, и спустилась на второй, когда начался общий переполох. Откуда я на самом деле вышла, никто и внимания не обратил...
- Но Ингрид?
- Знала, конечно. Она проснулась, увидела, что мня нет ни в комнате, ни на балконе. Пошла вниз... Она же и сама оказалась в коридоре...
- Заподозрила что-то?
- Возможно. Но мне не призналась. Должно быть, ревновала, мучилась. Это я виновата, вела себя непростительно. Неосторожно.
- Как Ингрид попала в комнату Антонио? Не забыли же вы дверь запереть?
- Нет, конечно, со стороны коридора было заперто. Я же сказала Ингрид появилась с балкона. С общего балкона - все балконные двери были настерж распахнуты из-за духоты. Сначала она постучала из коридора - мы услышали, но не отозвались. Я только накинула платье, а Антонио подкрался к двери - послушать, кто там, что происходит. И тут - Ингрид!
- Не в кровати вас застала - и то хорошо.
- Мы были в разных углах комнаты. Объяснились бы с ней как-нибудь. А тут этот вопль жуткий. Она замерла на пороге - и назад, а Антонио за ней. Потому что сразу вслед за мужчиной закричала женщина. Я не успела его остановить, я сама подумала, что кричит Ингрид.
- Но это была не она?
- Нет, та - другая... Она закричала, когда увидела Ингрид. Свидетеля увидела, понимаешь?
Больше Павел вопросов не задавал, предоставив собеседнице продолжать свой рассказ. Постепенно вырисовывалась довольно неожиданная картина.
- Ты бы слышал этот вопль! Как раненый зверь. До сих пор мороз по коже. А женщина вскрикнула тоненько, просто ахнула. Мы оба подумали, что это Ингрид... Но бедная девочка, испугавшись до смерти, молча побежала по балкону назад, сразу потеряла из виду ту, на которую почти натолкнулась, выскочила в коридор через ту же комнату, через которую вошла. Там все ещё было пусто, никто её не видел...