Вырыв колодец, минеры поочередно спускались в него, выдалбливая под фундаментом внутренней капитальной стены нишу для радиоаппаратуры и большого заряда взрывчатого вещества. Это была тяжелая, трудоемкая работа. Только к полудню 14 октября в колодец стали опускать ящики с толом. Заряд ставился мощный, так как предстояло уничтожить всех оккупантов, какие поселятся в особняке, да заодно прихватить и внешнюю фашистскую охрану здания. А чтобы отбить у вражеских саперов охоту к поискам мин и их разминированию, радиомину сделали неизвлекаемой. После этого бойцы Старинова тщательно замаскировали место ее установки и уничтожили следы работы.
Оставалось «успокоить» противника, подкинуть ему «грозную советскую мину»! Старинов прекрасно понимал, что, не обнаружив в таком прекрасном особняке никакой мины, враг насторожится и скорее всего не станет заселять дом. Минеры установили в котельной «мину-блесну». В углу, под кучей угля, пожертвовав драгоценной взрывчаткой, смонтировали сложную мину замедленного действия, снабдив ее различными дополнительными устройствами для взрывания. На самом деле все эти устройства, вполне исправные, хитроумные и на вид крайне опасные, полностью исключали возможность взрыва «блесны» из-за того, что сухие батареи были уже негодными.
Покончив с этим делом, минеры Старинова привели в первоначальное состояние пол котельной, а потолок подолбили, замазали свежим цементом и побелили. Войдя в котельную, чтобы проверить, в каком состоянии оставлено помещение, сотрудники охраны особняка, конечно же, устремили взоры на потолок, но ни стены, ни пол, таивший 350-килограммовый заряд тола, ни куча угля, где пряталась «блесна», — ничто подозрений не внушало.
Артиллерийская канонада приблизилась к Харькову вплотную. По ночам небо над западной окраиной багровело от стрельбы и пожаров.
В последние дни перед отходом из города саперы оперативно-инженерной группы работали очень активно, чтобы противник не смог использовать здешние предприятия для изготовления военной продукции, а харьковские аэродромы как базу для своих самолетов. Под полами цехов фабрик и заводов были зарыты несколько десятков мощных мин замедленного действия, а небольшие мины ставили всюду и в самых необычных местах — в вытяжных трубах, даже в люстрах кабинетов. Полностью разрушить четыре харьковских аэродрома группа Старинова так и не смогла. Не хватило взрывчатки.
Находясь в Харькове, Старинов разыскал своего старого боевого друга — испанца Доминго Унгрия, который после падения республики иммигрировал в СССР и трудился на одном из харьковских предприятий.
Времени для долгих бесед не нашлось. Старинов узнал, что в Харькове остались двадцать два человека из прежних испанских партизан, которые работали на тракторном заводе и мечтали попасть в Красную Армию.
— Помоги нам, Рудольфе, — просил Доминго.
— Мы не состоим на учете в военкоматах, и с нами никто не хочет разговаривать. Но ты-то знаешь, что мы умеем драться с фашистами!
Старинов знал это очень хорошо и в тот же вечер рассказал о встрече с испанцами генералу Невскому, поведал ему о прошлом воинов Испанской республиканской армии.
Военный совет Южного фронта позволил зачислить в Красную Армию бывших воинов Испанской республиканской армии. Собранные в аудитории химико-технологического института бойцы Доминго, услышав об этом, обнимались, кое-кто вытирал слезы, а Доминго, не зная, как выразить чувства, хлопал и хлопал Илью Григорьевича по плечу.
Вместе с советскими воинами-саперами испанские товарищи занимались минированием самых ответственных и сложных объектов до последнего дня обороны Харькова.
В двадцатых числах октября 1941 г. бои шли уже в предместьях города. Уютные особняки на улицах Харькова опустели. Нужно было сделать так, чтобы фашистское начальство избрало своим местопребыванием не эти особняки, а заминированный особняк на улице Дзержинского.
Военный совет одобрил решение имитировать минирование лучших домов.
Начиная с 19 октября примелькавшийся населению пикап с минерами днем в открытую подъезжал к особнякам. Минеры осторожно выносили ящики со «взрывчаткой», подолгу возились внутри зданий, выходили, ехали дальше. В течение трех суток подрывники объехали более десяти домов.