— Вы не ошибаетесь, Александр Ярославович? Посмотрите, что в России делается: от Кубани и до Амура засилье Закавказья и Средней Азии. Торговля, силовые органы, спортивные клубы, криминальный и около криминальный бизнес — все под ними. В Москве нищих из Средней Азии больше, чем своих бомжей. В Подмосковье в лесах целыми кишлаками живут. Спят в шалашах, на кострах пищу готовят, детей рожают. А в Москву наезжают попрошайничать, воровать и грабить. Черные ведут себя в русских городах, как хозяева. 60% преступлений совершается «лицами кавказской национальности». Европу эту рафинированную Ближний Восток и Африка уже подмяли…
— Восток прет напролом, а западные церкви ох как гладко стелят. Европа инородцев ассимилирует, Павел. Европейские нации стареют, но дети, рожденные от смешанных браков, становятся католиками или протестантами.
Волохов покачал головой.
— Если они забыли свои корни, если уродуют свой язык — это не значит, что и мы должны делать то же самое. Француз алжирского происхождения — это звучит уже привычно, а вот русский, азербайджанского происхождения — это смешно!
— Все правильно, — кивнул Александр Ярославович, — но ты смещаешь приоритеты. Восток у нас работает грубо и этим вызывает отторжение. Насилие всегда вызывает острую ответную реакцию. Ислам моложе Христианства и Джихад — это те же Крестовые походы или Конкиста. Христианство переболело этим, а Ислам еще не понял, что палкой в рай не загонишь. Посмотри, как тонко работают у нас западные церкви. Используют литературу, современную музыку, кино, телевидение. Весь мир знает, кто такая мать Тереза, а про Серафима Саровского только в России слышали. Да и то не все. Миссионерство у нас практически отсутствует, книги православные написаны древним языком; о чем говорят в проповедях и молитвах, молодежь не понимает и как следствие — не интересуется. В церковь приходят, как на базар: я тебе свечку, а ты мне деньги, здоровье, женщину, — Александр Ярославович махнул рукой. — Ладно, ни я, ни тем более ты ничего не решаем. Наше дело разобраться, что происходит. Информации маловато. В свое время я сказал: татаромонголы не самое страшное. Есть враг, от которого не откупишься, — Тевтонский орден. Время внесло поправку: если Восток пока еще можно победить силой оружия, то экспансию католичества остановить военными средствами невозможно.
Волохов махнул рукой.
— Это уже не мои проблемы.
— А твои проблемы на сегодня — защитить девушку. Она стала приманкой, демон не откажется от нее. Постарайся опередить его, тем более что ты его чувствуешь.
— След со временем пропадет, если уже не пропал, — возразил Волохов, — к тому же, он может действовать не один. Последователей распознать не так просто.
— И это тоже твои проблемы, — сварливо сказал Александр Ярославович. — Кстати, ты уверен, что ее не отследили до дома?
Волохов быстро взглянул на него, потом хлопнул себя ладонью по лбу.
— Подвезете?
— Куда ж я денусь.
Глава 11
Волохов потихоньку открыл дверь и прислушался. В квартире было тихо. Он заглянул в комнату. Светка спала, скинув на пол одеяло, свернувшись в клубок на смятых простынях. Волохов быстро разделся, накрыл ее и прилег рядом. Светка заворочалась, опять скинула одеяло, прижалась к нему и что-то зашептала во сне.
— Тихи, тихо, — одними губами сказал Волохов, накрывая ее руку своей, — все в порядке.
Березы и тополя росли так близко к старому дому, что казалось, — заглядывают в окна. Ночной ветер шевелил занавески, перешептывались деревья за окном. Ночь опять была душная, как и все последние ночи. Ненормальное лето какое-то, подумал Волохов, засыпая.
Кто-то чувствительно ткнул его под ребра и он открыл глаза. Солнце, путаясь в занавесках, бродило по комнате.
— Водолаз, — судя по тону, Светка уже давно пыталась его добудиться.
— Что случилось?
Светка, прикрывшись одеялом, лежала на боку и недовольно глядела на него.
— Тебя разбудить совершенно невозможно. Спишь, как труп. Слушай, что-то не то со мной. Встать хотела — голова закружилась и тошнит все время.
— Небольшое сотрясение, — объяснил Волохов, садясь на кровати.
— Мне же на работу.
— Придется отпроситься
Светка подумала минуту, потом потребовала телефон. Позвонив подруге, она договорилась о подмене.
Волохов тем временем, принял душ, сварил кофе и сделал бутерброды.
Он помог Светке усесться на постели, подложив под спину подушку, и принес завтрак. Кофе она выпила, но от бутербродов отказалась.
Открыв холодильник, Волохов нашел в морозилке формочку со льдом, сделал холодный компресс и велел держать его на голове. Затем снова сделал отвар из трав.
— Не буду, — сразу сказала Светка, когда увидела, что он принес, — гадость. Ты меня отравить хочешь.
Волохов присел на кровать и стал уговаривать ее, как ребенка. Светка надула губы и всхлипнула.
— У меня голова болит, мне даже говорить больно, а ты этим пользуешься.
Волохов придержал ладонью ее голову и поднес кружку к губам.
— Слушай, Свет, у тебя такие интересные травы собраны. Откуда?
— Бабушка собирала. Меня с собой брала.
Воспользовавшись тем, что она открыла рот, Волохов наклонил кружку. Сделав глоток, Светка сморщилась.
— Я запомнила, — сказала она сдавленным голосом, — и весной в парке нарвала. Какая гадость…
— Давай еще немного. Вот так. Теперь ложись.
Девушка легла, он положил лед ей на голову.
— Откуда ты такой? — скосив глаза из-под компресса, спросила она, — ныряешь, как выдра, с черными дерешься, травы знаешь? Говор у тебя не московский.
— А какой?
— Ну, такой… ну не московский! Вроде северный какой-то.
— Хм, — кашлянул Волохов, — в общем, ты угадала.
— Расскажи, а? — попросила Светка, прикрывая глаза.
— Рассказать? Ну, что ж. Есть такой старинный русский город, — начал Волохов, — стоит он на реке возле большого озера. Еще когда Киев и Новгород деревянными крепостями были, город тот каменный был. Шли через него торговые пути из «варяг» в «греки», и жили в нем богато и счастливо. Укрыт он был от невзгод и напастей лесами, озерами и непроходимыми болотами. Даже татары не дошли до него — побоялись в болотах потонуть.
Волохов перевел взгляд за окно и сам будто очутился в непроходимых лесах под старым городом. Он рассказывал о чистых реках, в которых рыбу ловят руками, а в некоторых местах даже можно найти бледный речной жемчуг. О дремучих лесах, хранивших в чащах древние языческие капища. О таящихся в лесах озерах, где вода такая прозрачная, что в тихий день даже и не видно ее.
— Это сказка, да? — сонно спросила Светка, — но мне нравится.
Дольше всех на Руси сохраняли жители чудесного края свою веру, прятали богов своих, поклонялись им втайне. Вера была суровая, иногда жестокая. Из глубины веков пришла эта вера, но не устояла перед красотой веры иноземной. Пали капища лесные перед белыми каменными храмами, перед ажурными деревянными церквами. И потеряли силу древние боги, и сгинули. Кто в чужой земле, кто в лесах непроходимых, кто в озерах прозрачных. Даже боги бессильны, если нет у людей веры.
Светка заснула, посапывая. Компресс съехал ей на нос. Волохов поправил его, подтащил к окну кресло-качалку и устроился в нем. Во дворе в тени берез в песочнице возилась ребятня. Бабки, сидя у подъездов, обмахивались кто газетой, кто платком. Воздух был липким, как сироп.
Конечно, подумал Волохов, можно и подождать, пока он сам не придет за Светкой. Но где гарантия, что он не возьмет другую женщину? Теряем время. Впрочем, инициатива у него, и, как ни крути, придется ждать следующего хода. Он встал, потянулся и, посмотрев на спящую девушку, пошел в душ.
К вечеру Светке стало полегче. Она проснулась и потребовала чаю с бутербродами. Отвар пить отказалась наотрез, пригрозив истерикой.
Небо заволокло облаками, ветер дул то порывами, гоняя пыль и сгибая деревья во дворе, то стихал, будто набираясь сил.