— Собрался? — спросил Александр Ярославович, быстро входя в прихожую.
— Да, я все собрал. А куда мы идем?
— Потом узнаешь. Павел спит?
— Спит.
— Пора будить.
Они вошли в комнату. Александр Ярославович присел перед диваном на корточки.
— Павел, — он потряс Волохова за плечо, — Павел, вставай.
Волохов замычал и подергал плечом, пытаясь сбросить чужую руку, потом отвернулся к стене и захрапел.
Александр Ярославович ушел на кухню, Иван услышал, как он открыл воду. Когда он вернулся, в руках у него была большая кастрюля.
— Ну-ка, Иван, убери куртку.
Иван снял с Волохова кожаную куртку, которой тот накрылся с головой. Александр Ярославович подошел к дивану и опрокинул кастрюлю на голову спящего Волохова.
Замахав руками, тот подскочил на диване и свалился на пол.
— Ванька, я тебе голову оторву, сопляк, — заорал он, протирая руками глаза, потом поднял голову, увидел, кто перед ним, и поднялся на ноги. — А-а, пресветлый князь! Соскучились, что ли?
Волохова повело в сторону, и он поднял руку, пытаясь уцепиться за рубашку Александра Ярославовича. Тот перехватил его руку. Волохов тяжело задышал. Иван со страхом увидел, как знакомым жутковатым светом налились его глаза, как взбугрились на руке и на спине под майкой его мышцы. Несколько секунд они стояли, сцепившись руками, потом Александр Ярославович медленно пригнул руку Волохова вниз.
Скривившись, тот потряс кистью.
— Понятно, — протянул он, оскалившись, — народный герой, канонизированный…
Александр Ярославович хлопнул его тыльной стороной ладони по губам.
— Ты что, Волохов, совсем мозги пропил?
Покосившись на Ивана, Волохов отступил назад и плюхнулся на диван.
— Чего вам еще от меня надо? Я больше ничего не могу. Нет меня! Все, помер!
Александр Ярославович присел рядом с ним на диван.
— Павел, возьми себя в руки. Не время сейчас… Он скоро объявится. Тебе надо привести себя в порядок. Послушай меня… Иван, выйди на кухню.
Иван послушно вышел на кухню и закрыл дверь. Сквозь стекло он видел, как Александр Ярославович, обняв Волохова за плечи, что-то втолковывал ему. Тот сидел, отвернувшись к окну. Потом он обхватил ладонями лицо и сгорбился. Ивану стало неловко, он отвернулся и стал смотреть на улицу. Двор был пуст, ветер гонял по детской площадке фантики от конфет. На железной дороге загудела электричка.
Отворилась дверь, и в кухню заглянул Александр Ярославович. Он сурово посмотрел на Ивана и тот вдруг почувствовал себя виноватым, словно это он почти неделю глушил водку. Александр Ярославович неожиданно подмигнул ему.
— Ох, Ваня, свалились вы на мою голову.
Вытираясь полотенцем, из ванной пришел Волохов. Лицо у него было опухшее, глаза заплывшие, и смотрел он в сторону.
— Присаживайся, Павел. Иван, налей-ка ему полстакана.
— Вина?
— Вина, вина.
Иван достал початую бутылку и налил водку в тонкий стакан.
— Давай, Павел. Но смотри! Неправильный опохмел приводит к запою.
Волохов выдохнул воздух и в два глотка влил в себя водку. Иван вытащил из холодильника банку с остатками квашеной капусты и, засуетившись, метнулся к мойке, схватил вилку и подал ему. Волохов помотал растрепанной головой, залез в банку пальцами и, выудив желтоватые капустные нити, запрокинул голову и отправил их в рот. Потом выпил из банки остатки рассола и захрустел капустой. Александр Ярославович, стоя в дверях, насмешливо покачал головой.
На улице засигналил автомобиль. Иван выглянул в окно.
— Машина приехала. Это Сергей Владимирович.
— Так, Иван, помоги ему спуститься по лестнице. Вещи я возьму и дверь закрою.
Волохов поднял голову и икнул.
— Кому это — «помоги»? Это мне «помоги»?
Он встал, и его бросило на стену. Александр Ярославович придержал его.
— Иван, положи его руку себе на плечо. Вот так. Ступайте, я догоню.
На лестнице Волохов, оскальзываясь на каждой ступеньке, совсем повис на Иване. Он был тяжелый, и Иван быстро выдохся.
— Ты меня прости, Вань, — бормотал Волохов, — я … это, позволил себе того… ну, немного расслабиться. А, да что там, нажрался я, как свинья! Опа… — он опять поскользнулся и Иван еле удержал его, — простишь?
Иван, стараясь отвернуть лицо, чтобы не дышать перегаром, кивнул.
— Что вы, Павел, все в порядке.
— А я тебе за это спою, — сообщил обрадованный Волохов.
— Может, не надо? — робко усомнился Иван.
— Надо! Слушай:
У меня идет все в жизни гладко,
и аварий не было пока!
Мне знакома каждая палатка,
где нальют мне кружечку пивка! Ст. А. Фатьянова
— Концерт по заявкам, — проворчал, обгоняя их, Александр Ярославович.
Он открыл дверь и придержал ее. На улице возле джипа с открытой задней дверцей стоял Брусницкий.
— О-о, какие люди, — Волохов простер руки, — Серега!
— Паша, — Брусницкий ловко уклонился от объятий и, подхватив его под мышки, направил в салон автомобиля, — Ваня, садитесь вперед.
— Сергей Владимирович, здесь вещи Ивана. И бутылка водки в дорогу. Больше не берите, — Александр Ярославович передал рюкзак, — ну, с богом.
Иван перекрестился и захлопнул дверцу.
Когда выехали за кольцевую автодорогу, Брусницкий прибавил газу. С заднего сиденья доносились неразборчивые звуки.
— Ваня, что он там бормочет?
Иван повернулся назад. Волохов лежал на спине, прикрыв глаза ладонью, и тихо напевал.
— Песню поет, — тихо сказал Иван.
— Какую?
Иван прислушался.
О чем я печалюсь, о чем я грущу
Одной лишь гитаре открою
Девчонку без адреса всюду ищу,
И днем, и вечерней порою…
(Ст. В. Лившица)
Глава 24
Было около двух часов ночи, когда Брусницкий затормозил возле придорожного кафе и предложил передохнуть. Площадка перед кафе была освещена, чуть в стороне, в тени смешанного леса, стеной стоявшего вдоль трассы, расположились старенький «Москвич» и длинный трейлер. Иван вышел размять ноги. Из приоткрытых окон «Москвича» доносился богатырский храп.
Круглосуточное кафе представляло собой маленький деревянный домик с открытой террасой. В единственном окне за ситцевой занавеской приветливо горел приглушенный свет. Брусницкий постучал по косяку распахнутой двери.
— Есть кто живой?
Из домика показалась заспанная женщина лет тридцати в простом платье и вязаной кофте.
— Слушаю вас?
— Что-нибудь горячее можно поесть?
— Сейчас могу приготовить только яичницу.
— Пойдет, — кивнул Брусницкий, — а суп есть?
— Вчерашний харчо, — женщина виновато развела руками.
— Главное, чтобы острый и горячий. Значит так, две яичницы, чай, харчо, — он оглянулся на Ивана, — сладкое есть?
— Булочки с маком.
— И две булочки.
Стояла теплая ночь, ясная, но безлунная. Брусницкий с Иваном присели на террасе за длинный деревянный стол. Брусницкий закурил. Вокруг голой лампочки вились мошки. Иван прихлопнул на шее комара.
— Как интересно, — сказал он, — словно в старину придорожный трактир на тракте.
— Так и есть, — кивнул Брусницкий, — здесь в основном дальнобойщики перекусывают. Ну и туристы, конечно. Вроде нас.
Женщина принесла хлебницу и салфетки.
— Хозяюшка, — попросил Брусницкий, — пару стаканчиков пустых не дадите?
— Дам, конечно, — женщина зевнула, прикрывая рот, — простите, весь день на ногах.
Иван посмотрел на джип.
— Разбудим?
— Погоди пока. Сейчас, поесть принесут.
На большом подносе женщина принесла заказ. Горячая яичница с колбасой и харчо клубились паром в белых тарелках, словно промоины во льду в морозный день.
Брусницкий вернулся к машине и растолкал Волохова.
— Павел, пойдем, перекусим.