Три года пилотируемого полета. Или семь дней в гиперпространстве. Выбор очевиден.
Несмотря на то что раньше в гипер позволяли входить лишь разведчикам и исследователям с минимумом экипажа, человечество больше не могло ждать. Население Земли превысило критическую массу. Человечество настолько выросло, что вот-вот может выпасть из своей колыбели. Нужен был толчок, прорыв, цель для преодоления кризиса. Нужна была Надежда.
Именно сейчас. Пока в нее верят. Пока улицы земных городов не захлестнула паника.
Тратить три года на пилотируемый полет было слишком неразумно. Даже опасно. Как знать, возможно, через три года Надежда может уже не понадобиться.
Команда Ковчега была странной. Капитан, который никогда раньше не летал в гипере, но считался легендой управляемой космонавтики. Команда гипертоников — лучшие из лучших — правда, их не выносил ни один экипаж. Слишком много гипертоников на борту — все равно что пересадить крыс из террариума в тесную банку. На остальных должностях специалисты тоже не с самым легким характером. Гении-одиночки.
Куда смотрели психологи?
На календарь. Или нет, скорее, на часы. Ведь экипажу достаточно было продержаться неделю. Одну. Всего. Потом Ковчег окажется на орбите Надежды. Корпус корабля используют для создания базы. Миллион колонистов, выведенных из состояния искусственного сна, покинут кома-капсулы и начнут освоение нового мира. Несколько маленьких кораблей увезут ту часть экипажа, что не пожелает остаться.
Правда, до этого надо дожить. В первую очередь гипертоникам.
Большинство из них подозревали, что они смертники. Часть действительно собиралась умереть в будущем — не все болезни человечество научилось лечить за годы своего существования. Некоторые собирались выжить, пусть это и будет трудно.
Смешное, казалось бы, открытие, сделанное совместным русско-американским центром, на первый взгляд, казалось незатейливой и очевидной игрой слов. Установили, что созвучность слов «гипертоник» и «гиперпространство» не случайна. Они чувствовали друг друга. Опыты показали, что гипертоники — даже те, кто никакого понятия не имел о космосе и вовсе не мечтал о полетах к звездам, — блестяще ориентировались в новых условиях. Только эти люди, которые в большинстве своем жили обычной жизнью, разве что изредка кляня скачущее давление, могли входить в гипер. Выходить из него. И вести корабль внутри так, чтобы его не размазало в искривлении измерений.
Сейчас от них зависело все.
По исследованиям выходило: чем больше масса корабля, тем больше нагрузка на мозг гипертоника. Раньше им приходилось водить маневренные, небольшие корабли разведки. Теперь же им готовились вручить огромный, неповоротливый борт. С ответственностью за миллион чужих жизней — в придачу.
Гипертоников не собирались щадить. Чисто математически высчитав и набрав в два раза больше, чем нужно, их использовали как ездовых собак. Неважно, сколько умрет, но груз должен быть доставлен в нужное место и в нужный срок. Даже если упряжку на последнем издыхании дотащит пара полумертвых псов.
Гипертоники оценили шутку. Каждый из четырнадцати сделал татуировку на тыльной стороне правой ладони. Очень простую, символичную, но понятную отнюдь не многим.
Белый собачий клык.
Меньше всего капитану Джеймсу Бранделлу были нужны неприятности. Однако экспедиция еще толком не успела стартовать, как произошел первый конфликт. Разумеется, между гипертониками и членами экипажа.
Сейчас в кабинете перед капитаном стояли двое. Максим Свиридов, негласный лидер гипертоников, и штурман Грег Звидерски. Оба держались настороженно и старались не смотреть друг на друга. По внешнему виду и не скажешь, что еще каких-то пятнадцать минут назад эти двое, вцепившись друг другу в горло, катались по коридору. Бранделл еще раз вывел на экран записи с камер наблюдения. Этим двоим тоже полезно будет посмотреть.
Какое-то время сквозь тишину, воцарившуюся в кабинете, слышно было сопение, подбадривающие крики обеих сторон и приглушенные звуки ударов.
— Что это? — спросил Бранделл так резко, что провинившиеся, увлеченные записью, вздрогнули.
— Драка, кэп, — отозвался Свиридов. — Подозреваю, не первая, которую вы видите. И, думаю, не последняя.
— Капитан, позвольте мне… — начал было штурман.
— Не позволю. Это действительно не первая драка, которую я наблюдаю, но первая на этом корабле. И следующую я желаю видеть где угодно, только не здесь. Долетим до планеты, а потом хоть поубивайте друг друга. Ясно?
Оба кивнули. Один покорно, а другой — насмешливо.
— Теперь расскажите мне причину. Начни ты, — капитан ткнул пальцем в штурмана.
— Я поинтересовался, когда гипертоники заступят на вахту. Не очень вежливо. Признаю.
— Как именно?
— Когда кто-нибудь из вас, смертники, уже придет полежать в гробу… — выдавил из себя Грег. — Но это была шутка. Дурацкая, но все же. Они, — он махнул рукой в сторону Свиридова, — сами себя так называют.
— Это правда?
— Да, — Свиридов сначала замялся, отвечая на вопрос, но потом заговорил уверенно. Даже твердо. И в глазах — пусть приглушенная, но ярость: — Крысы тоже называют друг друга крысами. А воры ворами. Но если кто-то чужой поступит так, то ему несдобровать.
— Ясно. Я надеюсь, мы все сделаем выводы из этого инцидента. Штурман сообщит команде правила хорошего тона в общении, а вы разъясните коллегам, что существуют более цивилизованные способы решать проблемы.
— Крысы тоже знают, что есть более цивилизованные способы. Но они, знаете ли, предпочитают по старинке. Силой.
— Вы разве крысы?
— А кто же, кэп? — Свиридов улыбнулся. Несмотря на его насупленный вид, улыбка неожиданно выглядела доброй. — Крысы, которые чуют опасность и первыми бегут с корабля. Только убегаем мы в смерть.
Капитан помолчал. Он чувствовал — надо что-то сказать. Не для того, чтобы в одночасье переменить мировоззрение Свиридова или как-то его ободрить. Нет, это был какой-то психологический тест. И от его итогов зависело, будет ли Джеймс Бранделл пользоваться доверием.
— Крысы не ведут корабль, — наконец сказал он.
— Так и мы тоже, — Макс перестал улыбаться, — не ведем. Нас, разве что, можно назвать навигационным прибором. Одним из многих на этом корабле. Разрешите идти?
— Идите.
Свиридов развернулся и вышел быстрым шагом. Следом, помедлив несколько секунд, вышел и Звидерски. А капитан еще некоторое время гадал — прошел он тест или нет. Нашел правильные слова или потерял возможное уважение и понимание со стороны «навигационного прибора, одного из многих». Хотелось бы верить, что он справился с задачей.
Иногда Джеймсу казалось, что у него получилось стать хорошим капитаном именно потому, что он считал понимание краеугольным камнем успеха. Если ты способен правильно понять кого-то или что-то, гораздо больше шансов преодолеть любые сложности.
Спустя сутки Свиридов пришел к Бранделлу сам. Некоторое время постоял у порога, стараясь не смотреть на капитана. Тот тоже едва скользнул взглядом по гипертонику, будто и не заметил его прихода. Только через минуту поднялся со стула, прошел к бару и достал тяжелую бутылку из темного стекла. Спиртного на корабле было мало. Спирта, правда, хватало, а вот настоящих напитков с Земли, вместо суррогатного пойла, которым баловалась команда, — почти не было.
Налив стакан до краев, Бранделл подошел к Свиридову.
— Пей, — сказал он.
Молча, без каких-либо эмоций на лице, Макс мелкими глотками выпил стакан до дна и задумчиво стал вертеть его в руках, не зная, куда пристроить. Капитан поморщился, отобрал и поставил на полку.
— Сядь, — скорее попросил, чем приказал он.
Гипертоник кивнул, но остался стоять. Бранделл тоже решил не садиться.
— Вы же знали, на что идете, — сказал капитан и сам понял, что это не те слова.
— Знали, — кивнул Макс. — Только не думали, что будет так тяжело. У нас вахты — два часа. За два часа у Карла случился инсульт. Мало того что теперь он не помощник и неизвестно, выживет ли, так еще и пришлось спешно выводить кого-нибудь на замену.