Истребитель съехал на обочину и, повалив несколько молодых кедров, уткнулся в здоровенное дерево. Повсюду валялись щепки и искореженные детали. Правое крыло снесло начисто, переднее шасси вместе со стойкой лежало в канаве неподалеку. Хорошо, что не прорвало запасные топливные баки, а то бы…
Где-то свистела птичка, в глубине чащи слышалось басовитое жужжание шершня. Ветра не было, зато небо заволокло тучами, и моросил дождик. Пахло сыростью, хвоей и, кажется, брусникой - давно в тайге не был.
Катьку надо вытащить. Я подобрался к ней по металлопластиковым переборкам, стукнулся коленом о выступающую деталь, зашипел.
- Катя, - негромко сказал я, слегка теребя ее за ухо. Волосы у нее спутались, со лба через все лицо проложила себе путь струйка подсохшей крови, Темные пятна от пота выступали на висках и шее. Рядом мерно пульсировала сонная артерия. - Катя, очнись. Прилетели. Очнись же, черт тебя дери!
Она застонала и болезненно поморщилась. Открыла глаза. Посмотрела сквозь меня, снова застонала.
- Ну, вот ты и дома, девочка. Давай, выбирайся, нам отсюда сваливать надо быстренько! Дай-ка руку, помогу.
Катя с трудом подняла руку. Я потянул ее на себя, пытаясь вытащить из кресла.
- Ай! Плечо! - вдруг закричала она. - Больно, Леша!!! Больно!…
- Что такое?! - Я ослабил хватку. - Где больно?
Она скосила глаза вправо и вниз и прошептала:
- Тут. Очень больно.
Я вгляделся в глубь кабины и обомлел. Вся боковая часть со стороны места второго пилота была вдавлена внутрь и торчала острыми углами. Катино плечо проткнула зазубренная пластина шириной сантиметра три, намертво прижав ее тело к противоположной стенке.
Не вытащить!
Я сорвал с рукава брошенного скафандра рацию экстренной связи и сломал чеку. Помехи, помехи…
- Потерпи, девочка, потерпи…
- Больно очень, Лешка… Помехи.
- Слушает командование военно-космических сил России. Ответьте! Прием!
- Говорит майор ВКС Густаев! Мне срочно нужна команда спасателей и реанимационная бригада. Совершил экстренную посадку! Предположительно нахожусь в восточной части России! Пеленгуйте по сигналу! Скорее! Скорей, человек умирает!
- Вас понял. Попробуем…
Я отбросил рацию, наклонился к Кате, которая уже впадала в беспамятство. Сколько она крови потеряла? Глубока ли рана?
- Как ты сама чувствуешь - рана глубокая? - спросил я, вытирая с ее ресниц слезу.
- Очень глубокая, Лешка. Очень… больн… ты прос…
- Не отключайся! - заорал я, срывая голос. Взял ее лицо в поцарапанные ладони. - Держись! Они должны скоро прилететь! Катя, главное - не отключайся! Черт!
Я метнулся к индивидуальной аптечке. Долго не мог вытащить ее из небольшого углубления возле пилотского кресла. Руки дрожали. Мыслей не было.
Ну же! Нашатырь! Промедол!
Я вколол одноразовый инъектор с промедолом ей прямо в шею, не глядя. Отвинтил крышку у пузырька с нашатырным спиртом, плеснул себе на ладонь и Поднес руку к ее лицу.
Она еле слышно прошептала что-то, веки задрожали, но так и не раскрылись, и Катя снова провалилась в кому.
Это следствия, которые получились после выбора, который сделал я.
Это первый в моей жизни проигрыш.
Это совесть…
Я стоял над ней, не в силах помочь. Я не чувствовал дождя, который уже набирал силу настоящего ливня. Я молчал.
Вдалеке послышался стрекот вертолетов.
Поздно. Она уже не дышала.
Наклонившись, я поцеловал холодные окровавленные губы, погладил непослушными пальцами по мокрым волосам. Тихо сказал:
- Я прощаю тебя, Катя… Ты дома.
Два вертолета уже кружили над дорогой, примериваясь, куда бы сесть. Ливень шуршал струями, гладил длинные иголки кедров, падал на сотни тысяч га угрюмой осенней тайги. Легкий комбинезон прилип к телу.
Вдруг стало очень холодно. А ведь она тоже замерзла!
Я отцепил плазменную гранату. Пусть хотя бы такое тепло согреет тебя на миг… А у меня будет еще несколько секунд, чтобы отбежать. И я это сделаю, потому что теперь я снова не имею права проигрывать.
Проиграть в жизни можно только один раз.
Вертолеты приземлились, из них уже выпрыгивали люди… такие же, как я…
Выдернул чеку.
Посмотрел на родное лицо. Ты - мой спутник. И я дарю тебе это тепло, Катя. Извини, что когда-то не смог подарить другое.
Но.
Ведь люди умеют прощать.
К сожалению… Земля - нет.
Олег Макушкин
РЕВОЛЮЦИОНЕР
Уличные огни расплывчатыми пятнами проглядывали сквозь тонкую пелену моросящего дождя. Лучи от фонарей словно цветная паутина оплетали сетчатку глаза вздумавшего взглянуть наверх, в ночное небо, человека. Двое полисменов, стоявших на углу улицы, наверх не смотрели. Их внимание было приковано к неподвижному телу, которое темнело бесформенной массой на блестевшей от дождя пешеходной дорожке.
Один из полисменов, постарше и погрузнее напарника, присел, провел сканером над телом. Разочарованно цокнул языком.
- Мертв уже с полчаса. Биотоки на нуле, реанимировать бесполезно.
- Во дела! - второй задумчиво пощипал усы. - Первый жмурик за два года, что мы с тобой работаем на этом участке. И в такую ночь!
- Да ночь-то как раз подходящая. Мерзкая погодка в самый раз для убийства.
- Ты считаешь, что это мокруха? Может, все-таки суицид?
- Взгляни сюда, - первый полисмен приподнял голову лежащего человека. - Ему повернули башку на двести семьдесят градусов. Ну не сам же он это сделал?
- Слушай, закрой ему глаза, а то мне что-то не по себе. Ты провел идентификацию?
- Да. Это гражданин Френкель А. А., президент компании “Ньюлайн Фармаколоджик”.
Усатый присвистнул.
- Финансовый мир встанет на уши, когда об этом Узнают репортеры. Неужели заказное убийство?
- Я не помешаю? - раздался со стороны насмешливый голос, и полисмены резко обернулись.
Фигура, стоявшая в нескольких шагах от них, почти растворялась в темноте. Был виден только светящийся контур, обрисованный светом фонарей, отраженным от скользящих по одежде ручейков влаги. Незнакомец, высокий и крепко сложенный, носил длинный черный плащ и старомодную шляпу, поля которой, с идущей по краю бисерной ниткой капель, скрывали лицо. Полисмены подобрались.
- Что вы тут делаете? - спросил тот, что постарше. - Вы видели что-нибудь?
- Позвольте, я проверю вас, - сказал второй и вытащил сканер. - Пожалуйста, вытяните руку для идентификации.
- Хотите знать, кто его убил? - глухим голосом произнес незнакомец.
Полисмены переглянулись. Старший вдруг поймал себя на мысли, что ему не хочется разговаривать с этим подозрительным человеком посреди улицы. Он покосился на стоявшую невдалеке патрульную машину.
- И кто это сделал? Вы видели, что здесь произошло? - спросил второй полисмен.
- Это сделал я, - ответил незнакомец.
Он держал руки в карманах плаща. Старший с некоторым опозданием схватил рукоятку парализатора. Ему пришлось дернуть дважды, прежде чем он сумел вытащить оружие из кобуры.
- Стой, не двигайся! - крикнул он, облизнув пересохшие губы. “Кто знает, что там у него в кармане?” - пронеслось в голове полицейского.
- Зря, - усмехнулся человек в плаще.
Казалось, он абсолютно спокоен. Но под кожаным плащом билось сильное сердце, прогоняя насыщенную адреналином кровь ко всем клеткам тела. С каждой секундой незнакомец “горел” все сильнее, чувствуя, как набухают и дрожат мышцы, требуя команды. Оставаться неподвижным становилось физически трудно.