Чтобы принять взвешенное решение, я договорился с механиками и пробрался в ангар с “D-22”. Новые истребители были великолепны - черные, покрытые пористым слоем активного плазменного поглотителя, с ромбовидными боковыми щитами магнитной брони, с четырьмя маршевыми дюзами, две из которых были резервными на случай перегрева основных. Клиновидный корпус с загнутым вниз клювом венчался, как короной, прозрачной кабиной. Такое “штурмовое” расположение пилотского места на истребителях применялось впервые, что выводило проект в особый боевой класс.
Я стоял, глазел на это чудо инженерной мысли и думал о том, что у меня скорее всего не хватит решимости войти в число соискателей, что скорее всего на стремительной совершенной машине летать будет кто-то другой. И тут я вспомнил о программе, написанной для меня Дораном. А ведь правда, почему бы и нет? Почему бы не переложить на эту игрушку ответственность за решение? Найдя знакомую иконку, я запустил программу и спокойно спросил:
- Мне идти в соискатели? “Обязательно”, - высветилась на экране надпись.
- Ну так и будь что будет, - со вздохом облегчения сказал я. - Если проиграю, по крайней мере родители будут довольны.
Бросив взгляд на новенький истребитель, я с возрастающей уверенностью отправился писать рапорт на вступление в группу соискателей. В штабе базы выяснилось, что до меня подали заявления всего семь человек, включая Дорана и Чапу. Это, с одной стороны, меня расстроило, поскольку придется соревноваться с друзьями, но, с другой, давало шанс, пусть и мизерный, выиграть всем. Тогда новое ударное истребительное крыло окажется почти целиком сформировано из выпускников одного курса.
В ночь перед состязанием я почти не спал. Прекрасно понимал, что бессонница подточит силы, но ничего не мог с собой поделать. Конечно, настоящий истребитель должен лучше владеть собой, но в этом я пока был далек от совершенства. Зато в других боевых дисциплинах я оставался одним из лучших, что вселяло некоторую уверенность в благоприятном исходе предстоящего испытания.
Утром к старту были готовы десять человек, включая меня. Остальные восемьдесят пилотов боевого полка не решились рисковать ради более совершенной машины. Надев защитные противоперегрузочные костюмы и маски, мы построились перед ангарами в короткую шеренгу, ожидая представителя командования базой. Наконец он прибыл и поприветствовал нас. Мы отсалютовали, вскинув руки в перчатках к забралам шлемов.
- Сегодня шестеро из вас покинут полк, - начал генерал с самого для меня неприятного. - И каждый должен отдавать себе отчет, что это может случиться именно с ним. Еще не поздно. Если кто-то не уверен в своем выборе, может прямо сейчас покинуть строй.
У меня чаще забилось сердце.
“Вылечу с гарантией, - пронеслось у меня в голове. - Тут собрались лучшие пилоты, а я сопляк в сравнении с большинством из них”.
Надо сказать, что все мы трое - я, Доран и Чапа - были сопляками в сравнении с более опытными республиканскими асами. И чего меня угораздило подать рапорт на соискание? Летал бы себе… Честно говоря, я уже всерьез был готов покинуть шеренгу, но, как обычно, замешкался с решением.
- Хорошо, - кивнул генерал. - Раз все остаются в строю, значит, каждый знает, что и зачем делает. По машинам!
И после этого мне оставалось только выполнить команду. Честно говоря, двигался я как во сне, скорее на спинномозговых, вбитых на тренировках рефлексах, чем по велению воли и разума. Меня словно вышвырнуло на баллистическую траекторию, где можно ничего не делать, ничем не управлять, поскольку импульс задан, законы гравитации действуют, а пилоту, чтобы попасть в заданную точку, надо просто не трогать рукоять управления двигателями. Заскочив в ангар и вскарабкавшись по короткой лесенке, приставленной к борту моего истребителя, я протиснулся под открытый колпак кабины и опустил тело в кресло. Это своеобразный психологический якорь - стоит оказаться на месте пилота, тут же один за другим включаются все нужные рефлексы, и ты уже действительно становишься пилотом, сросшимся с машиной мутантом, а не двуногим “мягким”, какие остались на пирсе. И маска на лице уже не мешает, и перчатки становятся чувствительней кожи, и шлем превращается в дополнительный слой твоего собственного черепа. Однако этого мало, психика психикой, но для поддержки таких ощущений, с учетом катастрофических боевых нагрузок, требовалась и химическая поддержка. Набрав на пульте только мне одному известную комбинацию цифр, я подал в дыхательную смесь дозу специального психостимулятора, призванного повышать эффективность пилота в бою. Он, конечно, немного присаживал сердце и давал дополнительную нагрузку на почки, зато значительно повышал реакцию, а заодно являлся мощным обезболивающим, что снижало реакцию организма на перегрузках. Кроме того, препарат повышал устойчивость к стрессам, что тоже немаловажно. Ощутив в носу характерный щекочущий запах и горечь, я на пару секунд зажмурился, пропустив по телу несколько судорожных волн. Затем сердце застучало быстрее, на лбу выступила легкая испарина и состояние нормализовалось.
- Формируетесь в два крыла, - сообщил диспетчер, после чего выдал в эфир состав двух противодействующих группировок.
Я порадовался, что у командования хватило ума оставить нас, молодых, в одной команде, а не выставлять сразу друг против друга. Каждому крылу была выделена для связи отдельная частота, чтобы мы могли переговариваться, не слыша противника и не выдавая ему своих замыслов.
- Старт разрешаю, - сообщил диспетчер.
Дальше все зависело от командира крыла. У нас им назначили Кува Бешеного, бывалого пилота, пережившего несколько схваток с Бессмертными.
- Всем продувка! - приказал он.
Я немедленно запустил электронные цепи и подал порцию сжатого газа в камеры сгорания всех моторов.
- Построение косым клином. Дэйв ведущий, я на правом крыле, остальные на левом, в порядке убывания бортовых номеров. Готовность пять секунд.
Я ткнул кнопку таймера на наручном боевом вычислителе, а заодно врубил на нем диктофон, чтобы потом, в спокойной обстановке, проанализировать возникшие в бою ситуации.
- Старт!
Диафрагмы выходных шлюзов раздвинулись, и перед нами вспыхнули колкие звезды открытого космоса. Я толкнул рукоять тяги маршевых двигателей, за спиной рвануло, и мой истребитель вырвался в пространство на двойном факеле фиолетового огня. Выстроившись косым клином, мы, по команде старшего, заняли астроцентрическую орбиталь и стали ждать ответных действий противника. Чапа оказался по левую руку от меня, а Доран по правую, потому что бортовые номера наших машин следовали один за другим. На радаре было видно, как противоборствующее крыло, выстроившись прямым симметричным клином, заняло чуть более внешнюю орбиталь. Я включил сетку прицела и вывел на гашетку управление генератором холодной плазмы, который всегда использовался вместо боевых плазмометов в учебных схватках.
- Атака по азимуту двенадцать! - приказал Кув.
В сложившейся обстановке это было наиболее верным решением, но и наиболее предсказуемым, на мой взгляд. И только мы вышли из состояния инерционного полета, противник тут же вполне адекватно отреагировал. Причем при первом же столкновении мы потеряли Дэйва - кто-то очень метко влупил ему холодной плазмой в брюхо, и он был вынужден выйти из боя. Было не похоже, что он нарочно подставился, так что мне стало всерьез жаль парня - вместо радости обретения новой машины ему несколько месяцев придется отслужить в тылу. Мне такой участи не хотелось совершенно, так что я собрался, включил мозги и стал спешно адаптироваться к меняющейся обстановке.
Столкновение оказалось куда стремительнее и жестче, чем я ожидал. Уже через несколько секунд Чапа очередью снял вражеского ведущего, а я подцепил в борт замыкающего, позволив Дорану чуть вырваться вперед и разорвать надвое строй противника. Нам тоже досталось - получив в правый край клина, мы потеряли командира крыла и остались втроем. Все произошло так быстро и неожиданно, что я не успел удивиться, хотя было чему - два опытных пилота сгорели, а сопливые, только из академии, курсанты остались в строю.