Ввод в бой прибывающих с запада резервов производился штабом Гинденбурга по частям, а потому никакого полководческого искусства продемонстрировано не было. Германской пропаганде оставалось лишь утверждать, что Макензен/Лю-дендорф/Гинденбург и т. д. «спас Берлин».25 Правда, моральная компенсация за неудачу в недавней операции была получена: 6 декабря Лодзь, этот крупнейший индустриальный центр Российской империи, была оставлена русскими войсками. Тем не менее германское командование очень быстро вынуждено было убедиться, что русские всего лишь отходили на удачно избранную линию долговременной обороны на речных рубежах — по Пилице, Бзуре и Равке. Неоднократные попытки прорвать ее привели к тяжелым потерям обеих сторон, но к середине декабря стало очевидно, что фронт надолго стабилизировался и здесь. Фронтальный натиск исчерпал все возможности, сил для того, чтобы продолжать теснить русские войска к Висле, у германских армий — вскоре на Востоке их стало уже три, добавилась и 10-я — не было. Перспектива резкого наращивания представлялась сомнительной. Ни в какие «Седаны» Фалькенгайн не верил, бросать в бой корпуса по мере их прибытия на восток, к негодованию Гинденбурга и даже после постоянных скандалов между ОХЛ и Обер Остом, он более не позволял. К началу 1915 г. фактический главнокомандующий германскими войсками находился в явном тупике: конечно, следовало накопить резервы, но вот где именно их применить для извлечения стратегического результата, оставалось неясным.
Великий князь Николай Николаевич мог быть по меньшей мере оптимистически настроен. Несмотря на отдельные неудачи и грубые ошибки, приведшие к громким отставкам, общие итоги кампании 1914 г. можно было полагать для России удовлетворительными. Конечно, не получилось многое: не была захвачена — пока главные силы немцев были на Западе — Восточная Пруссия (хотя удовлетворение мог внушать тот факт, что русские войска по-прежнему стояли у Мазурских озер и на южной границе этой неприступной провинции). Зато были по мере возможности выполнены союзнические обязательства, и удар по Германии состоялся в сроки, оговоренные заранее и почти нереальные для оказавшейся значительно более стремительной, чем рассчитывали в Берлине и Вене, русской мобилизации.
Миф о спасении Россией Франции (в котором, как и в любом мифе, есть доля истины) тогда еще только формировался, но стратегический результат был бесспорен — Францию вывести из войны не удалось, а Русский фронт притягивал к себе все больше германских войск. Русской императорской армии удалось в общем и целом отстоять бывшее Царство Польское, хотя с широкой полосой приграничной территории пришлось расстаться, а о вторжении в Силезию и Позен пока нечего было и думать, но предвоенные пессимистические предложения сразу же оставить весь «польский балкон» не были реализованы. Все основные крепости и узлы обороны на речных рубежах остались за русской армией: Варшава, Новогеоргиевск, Осовец, Ломжа, Ивангород. Мрачные предположения о массовой нелояльности поляков также были преувеличены, как, впрочем, и надежды на эффект воззвания Николая Николаевича, призывавшего вспомнить о былой славе и «взяться за меч Грюнвальда». Поляки были, как правило, индифферентны к вопросу о победителях, сосредоточившись на том, чтобы минимизировать разорение своей родины всеми воюющими сторонами.
Австро-венгерскую армию можно было считать разбитой и не способной на самостоятельные наступательные действия, что делало победу над ней вопросом времени. Тяжелое поражение во 2-й битве за Белград к середине декабря доказало, что сконцентрировать еще больше войск против России двуединая монархия попросту не может. Конечно, сербская армия, повторно взяв Белград, после этого оказалась неспособна к наступлению, но в стратегическом плане было вполне достаточно и того, что антиавстрийский фронт на Балканах сохраняется. России приходилось принять на себя миссию снабжения братьев-славян оружием, что только усугубляло тяжелое положение с обеспечением собственной армии, но тогда этому еще не придавали должного значения. Плюсом было и то, что сохранили нейтралитет Румыния26 и Италия, причем вероятность их вступления в войну на стороне Центральных держав к началу 1915 г. существенно снизилась. Большой пропагандистский эффект имело «освобождение Подкарпатской и Червоной Руси», в действительности до падения осажденного Перемышля и даже после него далеко не оконченное. Тем не менее, баланс и на южном участке Русского фронта был, безусловно, в пользу России: Австро-Венгрия потеряла громадные, пусть и плохо развитые территории, что снижало не только военный потенциал, но и лишало ее значительной части аграрной периферии, а также едва ли не единственных источников нефти, что означало впоследствии голод для населения и паралич для развития новых видов вооружений.