Запрос на победу, на новых героев, на решение тяжелейших проблем таким образом, чтобы можно было вернуться к иллюзиям скорой победы, существовал по обе стороны фронта, только усиливаясь по мере затягивания конфликта и роста количества жертв. В Германии без этого уже не могли обойтись, ибо культ героев стал одним из факторов мобилизации экономики и общества, в России триумфа заждались и власть срочно нуждалась в доказательстве дееспособности столь дорого обошедшейся обществу военной машины. Такой повод представился с взятием 22 марта 1915 г. Перемышля, подарившего наконец огромное количество пленных — более ПО тысяч человек — и шумный успех, который можно было бы вписать в панславистскую патриотическую пропаганду. Хотя отношения между населением Галиции и воюющими армиями, в том числе русской, были весьма далеки от идеальных (особенно доставалось евреям от казачьих частей и русинам от венгерских), «освобождение» Червоной Руси было превращено в праздник невиданного за всю войну масштаба. Однако дурная слава Николая II как предвестника беды сказалась и здесь: вскоре столь торжественно обретенные исконно русские земли были потеряны. Австро-Венгрии пришлось дожидаться фанфар и вовсе до лета 1915 г., когда были отражены первые наступления итальянцев в Альпах, а то и до октября 1915 г., когда с третьего раза и с германоболгарской помощью была разгромлена сербская армия.
До конца весны 1915 г. против России воевали за редким исключением прусские части, где многие солдаты бились непосредственно за свою малую родину, подкрепляемые теми резервами, что Фалькенгайн неохотно и под нажимом Гинденбурга все-таки выделял с Западного ТВД. Монополия пруссаков на Русском фронте отражалась и на уровне взаимопонимания с союзниками-австрийцами. Первые баварские части на Востоке появились только в марте 1915 г. Пруссаки, естественно, очень остро реагировали на русские вторжения в Восточную Пруссию и опасались той же судьбы для Позена и Силезии. Население же южной Германии, для которой адекватна была скорее французская угроза, с большим сочувствием относилось к австрийской пропаганде, расписывавшей зверства и грабежи русских в захваченной ими Галиции. Разделяли в Баварии и Вюртемберге и негодование по поводу «предательства» русинов (а потом и вообще всех славян, начиная с чехов), беспощадно за это репрессированных в печально знаменитом лагере Талергоф.73
Однобокое, карикатурное и сильно отличавшееся от складывавшихся на Западе стандартов позиционной войны мнение поддерживалось до лета 1915 г. еще и тем обстоятельством, что на Восточном фронте довольно долго не было сплошной линии окопов, а в ряде местностей и достаточного количества войск для образования противоборствующих войсковых группировок. Фронт не только не «застыл», как на Западе уже к ноябрю 1914 г., но и не сформировался как таковой к северу от Гумбинена, в северной Польше (между Млавой и Плоцком), в Буковине. Имелись явные оперативные пустоты, последние из которых на Западе были ликвидированы уже во время «бега к морю» октября-ноября 1914 г. По мнению В. Грёнера, «сама протяженность границы от Мемеля через Торн — Краков до Черновиц, в круглых цифрах 1600 км, исключала такую мысль»,74 т. е. фронта такой длины германский Генштаб до войны и представить себе не мог, что существенно влияло на оценку перспектив и характера войны с Россией. В связи с этим война к северу от Немана, т. е. на важнейшем для восприятия друг друга немцами и русскими восточнопрусско-прибалтийском участке, носила несколько средневековый характер череды грабительских рейдов с обеих сторон. Так, например, к удивлению и некоторой панике командующих германскими армиями на Востоке, в марте 1915 г. незначительные русские силы захватили ненадолго Тауроген и Мемель, а затем сумели отступить с награбленным. Рейд был организован достаточно плохо, участвовать в этой авантюре не желал даже прямо заинтересованный в укреплении обороны в прибрежной зоне Балтийский флот.75 Сомнительного качества боевые подвиги русского отряда привели к неожиданно серьезным последствиям — немцы более не собирались допускать грабежа восточнопрусских территорий.76 Уже в конце апреля 1915 г. началась операция немецких сил в Курляндии, которая неожиданно привела к достаточно быстрому захвату Либавы и части Литвы. Более массированное применение войск на крайнем северном участке Восточного фронта началось только летом 1915 г.77