Бурное развитие новых средств массовой информации (радио, кинематограф) и технологий еще перед войной привело после ее начала к беспрецедентному объему материалов с линии фронта, которые визуализировали противника в максимальной степени. Если в первые годы войны недостоверность и неполнота сведений в фильмах подвергались критике, особенно со стороны газет, располагавших более ценной информацией, то уже в 1916–1917 гг. военное министерство предприняло ряд мер по интенсификации производства кинокартин и журналов,32 сделав это едва ли не прерогативой военных. Сражение на Сомме стало первой битвой в истории, получившей официальную киноверсию с обеих сторон.33 Мощный агитационный эффект этих «картин с линии фронта» зачастую не столько вызывал патриотический подъем, сколько, напротив, ужас перед современной войной и заставлял задуматься о правоте пацифистов. Не замедлили воспользоваться техническими новинками для своей пропаганды и социалисты, в том числе получившие свободу рук в России радикалы, поэтому вскоре на германских и австро-венгерских солдат обрушился поток газет, листовок и фотографий, причем на родном языке, убеждавший в том, что война должна вестись не там и не за то, нежели прежде. Русский фронт превратился в инструмент экспорта революции, действовавший непрерывно и вне зависимости от перевеса той или иной стороны.34
На ходе противостояния все чаще стало отражаться еще одно изобретение Первой мировой войны, оказывавшее определяющее влияние на восприятие врага куда больше, чем новые средства уничтожения. Речь идет о братаниях. Острое ощущение отсутствия всякого смысла в войне, невозможность оправдать огромные потери новой эпохи объяснениями из старой привели к самостоятельному поиску истины, в том числе и по ту сторону колючей проволоки. При этом совершенно шокирующим для офицеров образом простые солдаты на фронте не только стремились к общению, но и были прекрасно осведомлены о мельчайших деталях бытовой жизни противника. Феномен братаний, или подлинного боевого братства, между солдатами35 воюющих армий в дни религиозных праздников, таким образом, являлся своего рода обратной реакцией на явно искусственное отчуждение в высших кругах, культивируемое генералитетом и офицерством не только в своей среде, но и (безуспешно) среди подчиненных. Определенный взаимный интерес стал первым этапом процесса примирения вопреки приказам и логике вышестоящих.
Было бы неверным полагать, что братания явились следствием усталости от войны и начались только в 1916 г., особенно усилившись после революции в России в 1917 г. Случаи братания наблюдались на Западном фронте уже в конце ноября 1914 г., после установления позиционного фронта, а на Русском — весной 1915 г.36 К середине 1916 г., по свидетельству польского улана на российской службе Р. Болеславского, «сарафанное радио» на русско-германском фронте работало великолепно, несмотря на незнание иностранных языков солдатами обеих армий.37 Во многом это облегчалось еще и тем, что порой в составе воюющих армий оказывались соплеменники или по меньшей мере представители народов, языковой барьер между которыми был не критическим, особенно это касается славян. Затем, после Февральской революции, братания приняли еще и оттенок рабочей солидарности, так как устраивались теперь не только из-за церковных праздников, но и на 1 мая, для радикальных социалистов братания стали желанным средством подготовки мира без аннексий и контрибуций и/или мировой революции,38 начался обмен листовками, газетами и книгами.39 Более того, в братаниях уже в 1916 г. начали участвовать некоторые младшие офицеры, вступавшие в переговоры и «мирные беседы» с офицерами вражеской армии.40 Немецкие офицеры пытались полностью контролировать ситуацию и использовать ее для сбора необходимых данных,41 не подозревая, что плюсы общения с разлагающейся армией куда меньше угрозы распространения антивоенных взглядов. Активные попытки в марте-апреле и июле-августе 1917 г. артиллерийским огнем предотвратить братания по инициативе австро-германцев все чаще грозили самосудными расправами пехоты с артиллеристами.42 Однако обвинения немцев в намеренном содействии движению братаний с целью получения ценной разведывательной информации43 не совсем справедливы, куда более охотно и успешно братались австро-венгерские части, а не германские.44 На флоте братания организовать было невозможно, но уже в 1915 г. на линейных кораблях поговаривали, что «все равно, кто победит — Вильгельм или Николай II».45