В 1917 г. раскол между здравым смыслом и реальностью продолжения войны выразился в поразительном сочетании смертельных боев, отказа от уборки трупов на поле боя, занятом противником54, и почти через день, добрососедских бесед под гармошку. Ощущение, что такое поведение несовместимо и что один из элементов — «перемирие» или беспрерывные атаки, в том числе штыковые, — лишний, быстро заставило забыть все победные лозунги начала войны. То, что война радикально меняла не только судьбу, но и кругозор простых солдат, вполне очевидно, однако порой недооценивается то, что не меньшие перемены претерпело и, казалось бы, более мотивированное, теоретически представлявшее себе, что его ждет, и в целом сравнительно образованное офицерство, а в известной степени и генералитет.
Война, несмотря на то что она явилась для многих генералов великолепным тестом на профессиональную пригодность и заставила-таки произвести ряд громких отставок, не смогла кардинально изменить состав военной элиты в российской армии, хотя открыла возможности многим честолюбцам проявить себя и получить очень высокие награды.55 При этом огромная потребность в младших офицерах и дефицит образованных кадров, теоретически подходящих к производству в офицеры после нескольких месяцев обучения, сильно изменили социальный состав младшего офицерства, которое совершенно преобразилось по сравнению с августом 1914 г. Помимо часто упоминаемой пропасти между офицерами и солдатами русской армии образца 1917 г., можно говорить еще об одной, почти сформировавшейся пропасти — между младшими офицерами и высшим командным составом. После Февральской революции сложившееся и сдерживаемое только консерватизмом монархии напряжение в командном составе было разрешено с потрясающей и роковой быстротой.56 Неслучайно основным мероприятием военного министра первого состава Временного правительства А. И. Гучкова стала чистка высшего командного состава, проводимая не только из политических побуждений, как было принято считать, но еще и потому, что Гучков, всегда считавший себя специалистом по военным вопросам, давно ратовал за продвижение талантливых, решительных и (на словах) либеральных генералов вроде Крымова, Корнилова или Деникина.57 Все они сделали себе имя на этой войне, все до этого участвовали только в русско-японской, а потому были настроены по отношению к имперской бюрократии достаточно критически, не позволяя убедить себя примерами из славного прошлого. Однако они отнюдь не считали русскую армию беспомощной, а ее командование бездарным, хотя и готовы были нещадно обвинять стариков из высших слоев генералитета и придворных из Ставки. Однако вслед за этими далеко не старыми (около 50 лет, а то и младше) честолюбцами шло поколение, вовсе не желавшее сохранить что-либо из прежнего наследия, именно оно составило себе имя в комитетах и комиссариатах, оно же и легко вступало в социалистические партии.
За несколько месяцев место Верховного главнокомандующего перекочевало от члена императорской фамилии, авторитетнейшего в армейских кругах военного (Николая Николаевича) к 36-летнему юристу без военного образования и опыта службы в армии (А. Ф. Керенскому), а затем — и к прапорщику военного времени и бывшему уклонисту (Н. В. Крыленко).58 Наличествовал своеобразный эффект сжатой пружины. Очевидное профессиональное превосходство унтер-офицерского состава над офицерами ускоренного выпуска последних месяцев Великой войны наблюдалось не только в русской, но и в германской армиях, но, благодаря Гражданской войне, вопрос о том, кто умеет командовать войсками в современной войне, был разрешен в России окончательно.59 Процесс радикального обновления элиты продолжался и в Белой, и в Красной армиях в течение всей Гражданской войны, пройдя несколько этапов кризиса и конфликта между поколениями командиров. Разумеется, процесс радикального обновления офицерского корпуса не мог быть исключительно трагедией,60 предоставляя невиданные шансы не только честолюбцам, но и, например, тем, кто мог сделать карьеру в национальных частях просто за счет своей этнической (в том числе мнимой) принадлежности, однако и драматизма хватало.