По истечению 7-дневного срока после разрыва переговоров германские, а чуть позже и австро-венгерские войска перешли в наступление, не встречая серьезного сопротивления, ведь фронт русской армии давно растаял, а революционной РККА из добровольцев образовать почему-то не получалось. И М. Гофман, и В. Грёнер охарактеризовали операцию, начавшуюся 18 февраля, как «железнодорожную»,14 так как усилий, кроме транспортных, она поначалу не потребовала. Немецкие войска впервые за всю войну увидели бескрайние просторы украинских степей, быстро заняли города, которые до этого оборонялись годами, земли России казались бесконечными — возможно, потому, что их никто не оборонял. Шанс отличиться получили единственные германские части, которые не были остро необходимы на Западе — переформированные кавалерийские дивизии из резервистов и солдат старших возрастов. Австрийцы, оправившись от шока, в конце февраля спешно двинули на восток кадровые дивизии Восточной армии. В наступлении на главном — украинском — направлении участвовали 29 пехотных и 4.5 кавалерийских дивизии. Участие войск Рады в наступлении только подтвердило абсолютную зависимость независимой Украины от Центральных держав, основой ее вооруженных сил являлись обученные и вооруженные в Германии «сине-» и «серожупанная» дивизии, но и они без помощи немецких войск с трудом преодолевали сопротивление разрозненных большевистских полупартизанских отрядов.15 В течение следующих нескольких дней, заняв 1 марта Киев, германские военные существенно ужесточили свои требования по отношению к Советской России, однако это было обусловлено не наличием дальнейших территориальных претензий, а необходимостью спасти от ликвидации созданные под германским покровительством лимитрофные государства, в первую очередь — Украину и Финляндию.16
Несмотря на то что украинская политика Германии как со стороны иностранного ведомства, так и со стороны ОХЛ может быть охарактеризована как «поспешная и не всегда охотная импровизация»,17 иные концепции, кроме образования буферных-государств (Randstaaten) в своем страхе перед восстановлением Русского фронта, германские дипломаты и военные не рассматривали. Список требований к большевикам в связи с этим значительно расширился и приобрел характер раздела погибшей империи, замаскировать который принципом самоопределения наций было невозможно. Новые условия мира были без обсуждения приняты советской делегацией, которая посчитала бесполезными и унизительными любые попытки их пересмотра. Надежды крайне левых в большевистской коалиции на революцию среди германских солдат, которая начнется в знак протеста против действий на Востоке ОХЛ, не оправдались.18 3 марта 1918 г. был заключен Брестский мир, большая часть которого была посвящена даже не территориальным, а имущественным и правовым вопросам,19 что только подчеркивает его плохо скрываемый конъюнктурный характер, даже не подозревающий геополитических параметров поддержания стабильности и прочного порядка на распавшемся на части Востоке. Столь долго ожидаемый «немецкий», победный мир был заключен без одержанной над Россией победы, однако триумфаторы не желали этого замечать.