Я открыл было рот, чтобы ляпнуть: «Это кто еще кого принял…» – и закрыл. Вдруг пришло осознание, что я не обижен таким принижением своей роли, да и вообще наплевать. Результат важнее. Кажется, я наконец-то бросил играть в дипломата – и стал дипломатом. Поздновато созрел. Но как сказал бы вождь, чтобы кем-то стать, надо им быть. Я – могу. Я гожусь для серьезного дела, от меня есть польза, и идите вы к чертовой матери.
Видимо, некое внутреннее напряжение все-таки отразилось на моем лице, поскольку Чернецкий добавил:
– Не в вас сомневался, в полковнике.
А я улыбнулся в ответ и сказал: да мне все равно.
Прозвучало это несколько иначе и довольно экспрессивно, но смысл я вам передал в точности.
У бравого летчика очень смешно отвисла челюсть.
Он, наверное, думал, я и слов-то таких не знаю.
На санитарное дежурство я заступал к шести вечера и отдохнуть, конечно, не успел. Не расслабишься, когда такие события. Я взял в санчасти перезаряженную аптечку, сел в вездеход, но поехал не к дворцу, а на летное поле. Сначала посмотреть, как там наши заговорщики.
Все оказались в сборе: оба экипажа, хмурый Акопов, сосредоточенный Чернецкий, четверо спецназовцев – трое рядовых и немолодой сержант, полковник Газин и капитан Петровичев. Обступили трехмерную карту пещеры-«хранилища» и тыкали пальцами, что-то согласовывая.
Мне никто особо не обрадовался. Как всегда. Правда, капитан против обыкновения пожал руку и даже выдавил нечто вроде кривой улыбки… Поднялся и ушел в сторону каньона вертолет спасателей. Полковник начал говорить – и осекся. Он глядел через мое плечо, и выражение лица у него было сложное.
Со стороны города к нам шел Тунгус.
Великий вождь, облаченный в парадную расписную тогу, смотрелся беззаботным, словно на прогулку собрался. И никаких признаков болезненного состояния. Рослый пятидесятилетний красавец, запрограммированный природой на долгую счастливую жизнь.
Земляне изобразили приветственные жесты, кому какие положено, а мы с полковником, обозначив взгляд в глаза вождю, сунули в рот по зубочистке: говори с нами, о, великий, мы внимаем.
– Давно хотел полетать, – сказал великий. – Самое время.
Полковник нервно прожевал зубочистку и чуть не проглотил ее.
– Давайте говорить, как принято у вас, – разрешил вождь. – Нет времени для церемоний. А ты молчи. И ты тоже.
Он указал на Петровичева и Акопова. Экипажи и солдат вождь просто не рассматривал, да те и не рвались в собеседники.
– Господин великий вождь, разрешите обратиться к товарищу полковнику? – ляпнул Петровичев, взяв под козырек.
Господин великий вождь гавкнул на капитана так, что тот едва не упал.
Местный смех это гулкое уханье, похожее на собачий лай; в исполнении Тунгуса тянуло примерно на сенбернара. Я чуть не оглох.
Не знаю, что уж там напереводил вождю транслятор, может, с титулами намудрил, или сама ситуация его рассмешила.
– Иди, лезь на свою вышку, – разрешил вождь. – Начальник тебя отпускает.
Поднял руку Чернецкий, но спросить ничего не успел.
– Останется этот, – вождь ткнул в одного из спецназовцев, на вид самого молодого.
Зашел внутрь карты и начал осматриваться.
Капсула лежала, привалившись боком к куче обломков неясного происхождения, до того заросших пылью и грязью, что даже форму их установить толком не получилось. Тем более разведка теперь очень берегла свои дроны.
– Вот же воришки, – произнес вождь задумчиво, почти ласково. – Жаль, не хватит времени… Не так все надо делать, конечно… Но как-нибудь потом вы придумаете способ обездвижить этих тварей или распугать. И тогда мы в их хозяйстве покопаемся.
– Всех перетравим, – заверил полковник.
– Травить не надо, – сказал вождь строго. – У себя дома трави… Кто идет со мной к этой штуке?
Чернецкий толкнул локтем Шурика, тот церемонно поклонился.
– Увеличить, – приказал вождь.
Карта начала расти, люди подались назад.
– Довольно. Воины, ко мне.
Тунгус выстроил тупой клин с собой во главе спиной к капсуле. Остался недоволен, не хватало ему четвертого бойца для симметрии. Передвинул солдат, каждого быстро вполголоса проинструктировал. Вышел из карты и бросил полковнику:
– Должен тебя предупредить, что они, скорее всего, умрут.
Полковник смотрел на вождя, не отводя взгляда.
– Если я не вернусь, будешь вести дела с Унгасаном, – сказал Тунгус. – И самое большее через три года первая группа наших учеников должна отправиться в Москву. Мы не можем ждать. И вы не можете. Мы вам нужны. Вы сами не знаете, как мы вам нужны. Чтобы стать им-пе-ри-я, – вождь произнес чужое слово по слогам, но очень четко, – мало думать как империя. Надо делать как империя. А вы хорошо думаете, но плохо делаете. Скорее учитесь делать. Удачи, друг.