Интересно, как реагировал бы Соловьев, умерший в 1900 году, надело Бейлиса? А на последовавшие затем революции? На чекистский террор? Во всяком случае, в наши дни наследие Соловьева «реагирует» на острейшие темы мира вполне в стиле какой-нибудь Елены Боннер.
Кстати, вы не слышали, что в наши дни российский голем оживлен? Теперь он долдонит другое: «Антисемитизм!», «Русский фашизм!», «Борьба с терроризмом!». Этот ветхий болван, из которого ложь песком сыплется, уже не ходит по улицам — на автомобиле его привозят прямо в телестудии «Останкино».
Знаете, как внушена ему чужая воля? Об этом прямо пишут современные каббалисты: «Голем, символ неискупленной души Израиля, создан из глины, как и Адам, который, по мнению каббалистов, был первым Големом. Затем эта глиняная фигура была оживлена с помощью заклятий, включающих 231 комбинацию букв еврейского алфавита…
Для сотворения мыслительных форм не нужна глина, но тем не менее они представляют собой астральные варианты Голема. Каббалист направляет свою энергию, придает ей определенную форму и сознательно вселяет в нее жизнь. Такое сотворение обычно применяется для исполнения воли каббалиста». [18].
Трудно вытащить у русского голема «шем», хоть имена «богов», вставленные ему под язык, нам известны: «русская культура», «интеллигентность», «толерантность»… Трудно — но придется.
«Кровавый навет»… В этом деликатном вопросе даже составители словаря Брокгауза и Эфрона сбились с энциклопедического стиля на штампованные аргументы публицистики: «Исчезал ли где христианский ребенок, сейчас начинали ходить слухи, будто евреи умертвили его для употребления его крови в пасхальных опресноках, хотя еврейский закон в течение тысячелетий внушал и привил им глубокое отвращение ко всякой крови».
Дмитрий Галковский в своем исследовании «Бесконечный тупик» пишет: «Это у евреев-то отвращение к крови? Как тут не вспомнить одного из героев рассказа Бабеля «Карл-Янкель» (в нем описывается обрезание ребенка. — Ю.В.).
«Отрезая то, что ему причиталось, Нафтула не отцеживал кровь через стеклянную трубочку, а отсасывал ее вывороченными своими губами. Кровь размазывалась по всклокоченной его бороде. Он выходил к гостям захмелевший. Медвежьи глазки его сияли весельем. Рыжий, как первый человек на земле, он гнусавил благословение над вином. Одной рукой Нафтула опрокидывал в заросшую, кривую, огнедышащую яму своего рта водку, в другой руке у него была тарелка. На ней лежал ножик, обагренный человеческой кровью, и кусок марли. Собирая деньги, Нафгула обходил с этой тарелкой гостей, он толкался между женщинами, валился на них, хватал за груди и орал на всю улицу.
- Толстые мамы, — орал старик, сверкая коралловыми глазками, — печатайте мальчиков для Нафтулы…
Мужья бросали деньги в его тарелку, жены вытирали салфетками кровь с его бороды».
Цитата эта, кажется, подходит к разговору о деле Бейлиса…
- Т-сс!
- Что это, антисемитизм?!
- Даже вспоминать об этом неприлично.
- Опасно! (Вам еще не угрожали?).
Найдется и более подкованный собеседник. Он спокойно — а ирония, ирония-то какая в этом спокойствии! - скажет: «Господину Галковскому, очевидно, неизвестна заповедь Талмуда: «Кто пьет из рожка кровопускателя, преступает Завет»… Тут должна повиснуть неловкая пауза, после которой само упоминание «дела Бейлиса» как бы становится неприличным. Нелепым… Да, с этой темой — надо поосторожнее. Эмоциональные литературные ассоциации тут могут только повредить. Возыметь обратный эффект. Не случайно с наибольшим уважением Галковский цитирует «антисемита» Розанова, который принюхивался-принюхивался вместе с евреями к запаху крови, а в конце жизни взял да и заявил, что Талмуд выше Евангелия.
Так стоит ли все-таки вспоминать о деле Бейлиса?
…В начале XX века желание части общества возвести на месте убиения Андрюши Ющинского часовню не осуществилось. Однако «дело» оставило свой памятник, который уже невозможно разрушить. Оно заставило небольшое число честных, не подверженных массовым истериям и квалифицированных людей собрать и обобщить материал, который определенные силы пытались уничтожать из века в век. Перед потрясением 1917 года, перед новой волной таких ликвидаций эта материализация правды была как нельзя кстати. Вышедшие тиражи уничтожить подчистую уже не удалось. Хотя после революции новая власть поспешила изъять наиболее неприятные для нее материалы дела Бейлиса из архивов Киевского суда, через брошюры и прессу до нас дошло множество поразительных свидетельств.