В своих послереволюционных воспоминаниях князь Н.Д.Жевахов писал, что «чекисты отличались неистовой развращенностью и садизмом, находились в повышенном нервном состоянии и успокаивались только при виде крови… Некоторые даже запускали руку в горячую и дымящуюся кровь и облизывали свои пальцы, причем глаза их горели от чрезвычайного возбуждения».
Издававшийся в начале 20-х в Берлине «Архив русской революции» привел немало документов и воспоминаний о практике употребления чекистами крови для снятия нервных напряжений, связанных с массовыми казнями. Один из палачей харьковского чека говорил: «…мучился, да товарищ научил выпить стакан крови… Выпил — сердце как каменным стало».
Учителя у извергов были опытные. Каббалисты, веками поднаторевшие в вопросах «красной магии».
Присяжные заседатели на процессе Бейлиса. Рисунок из зала суда.
Б.Ольховский писал: «…живая кровь человека является совершеннейшей лабораторией по производству таких веществ, которые не встречаются нигде в природе. Речь идет о гормональных соединениях, выбрасываемых в кровь в результате реакции организма на те или иные психические состояния. Используя механизмы психосоматической зависимости, совершители ритуальных жертвоприношений добиваются получения нужной им ритуальной крови, контролируя ее химический состав через воздействие на психосоматику как путем причинения жертве необычайных жестоких мучений, так и особым способом медленного вытачивания крови, напоминающим восточное иглоукалывание, с той разницей, что точечное воздействие на чувствительные зоны преследует здесь иные, далекие от медицинских, цели…»
Страшная тайна! После октябрьского переворота ее кровавые следы всеми силами попытались смыть… кровью. 5 сентября 1918 года Совет народных комиссаров издает декрет о «красном терроре». Догадываетесь, кто оказался среди его первых жертв?
Как мы помним, в 1918 году «Министр юстиции Щегловитов (по одному сообщению, он «дал указание расследовать дело Бейлиса как ритуальное убийство») был расстрелян большевиками». [74]. В 1919-м арестовали свидетельницу обвинения Веру Чеберяк. «Арестованный в том же году в Киеве чекист отметил в своих показаниях белым, что «Веру Чеберяк допрашивали все евреи-чекисты, начиная с Сорина [председателя ЧК Блувштейна]. При этом комендант ЧК Фраерман «над ней издевался, срывая с нее верхнее платье и ударяя дулом револьвера… Она отвечала: «Вы можете со мною делать, что угодно, но я что говорила… от своих слов и сейчас не откажусь… Говорила на процессе Бейлиса я сама… меня никто не учил и не подкупал»». Ее тут же расстреляли». [74]. Прокурора Виппера отправили «в концентрационный лагерь… до полного укрепления в Республике коммунистического строя». Пранайтиса арестовали чекисты, и «его участь была предрешена»… Расстреляны были исследователь еврейской проблемы ксендз Пранайтис и замечательный публицист М.Меньшиков, также писавший правду о «деле Бейлиса».
И все равно — национальному чувству мести словно не хватало «человеческого материала». «Как много Аманов — и всего один пурим». Когда пало государство, призванное защитить своих сограждан от бесов бесплотных и от бесов во плоти, «пурим» стал ежедневным. Те прекраснодушные глупцы, которые не только в зале Киевского суда, но и по всей России радостно кричали «Оправдан! Оправдан!» тысячами ставились к стенке. И оправданы не были.
Бейлиса оправдали присяжные — украинские крестьяне, чиновники, — ошарашенные вылитым на них материалом, запуганные. Поймут ли они, что произошло, когда запланированный мор 1932—33 годов охватит Украину?! Исследование их судеб (и особенно судеб их детей!) было бы ценнейшей темой для исследования. Ведь имена их известны[182].
Сразу после громоздкого и шумного судебного процесса — словно мебель во всей империи разом передвинули — В.Розанов написал: «В «деле Бейлиса» жиды попробовали Россию, как стекло пробуется на алмаз, и поняли: теперь им все можно».
Судьба Сталина — трагическая. Всю жизнь быть орудием чужой мести — разве не трагедия?! Что же, он не понимал, о чем писал в своей «Песне ненависти» Бялик, которого Горький на I съезде писателей назвал «почти гениальным поэтом» и который считается основоположником детской литературы на иврите?!
182
Вот они: крестьянин села Хотово Митрофан Кондратьевич Кутовой, киевский извозчик Савва Феодосьевич Мостицкий, чиновник Георгий Алексеевич Оглоблин, служащий почты Константин Степанович Синьковский, крестьянин, работник Демиевского винного склада в Киеве Порфирий Лаврентьевич Клименко, житель села Борщаговки Митрофан Иванович Тертычный, служащий киевского вокзала Петр Григорьевич Калитенко, крестьянин из села Кожуховки Фауст Яковлевич Савенко, крестьянин из Гостомеля Архип Григорьевич Олейник, крестьянин, контролер киевского трамвая Иоасаф Антонович Соколовский, киевский домовладелец Иван Григорьевич Перепелица, губернский секретарь, помощник ревизора контрольной палаты Макарий Давыдович Мельников.