Хищно темнели силуэты самолётов. Теперь их было достаточно. Новый самолёт видели союзники, садившиеся на русские аэродромы после ночных "челночных" полётов. Пробовали летать. Удивлялись, смотрели на лётчиков, с которыми летали, восхищёнными глазами. Отходили в сторонку, тихо переговаривались и всё кивали в сторону русских. А когда уходили с аэродрома, традиционная чопорность изменяла им. Они жестикулировали, им не хватало слов. И это - англичане, которых никогда и ничем не удивить!
О самолёте узнали немцы. Видели. Пикирование, страшный рёв моторов, переходящий на выводе в вой - и от ДОТов летели брёвна и рельсы. Пробовали догнать: трудно. И дерётся, как истребитель. Воздушное господство кончилось: не те у русских уже самолёты...
Однако, на войне, как на войне. Узнали немцы машину и ближе. Мнение сложилось единое: русских лётчиков надо награждать только за то, что летают на таком дьяволе.
Васильев споткнулся, упал. Тарасов подождал его, свернул в сторону заметённых снегом землянок. Сейчас придут, а делать нечего. Опять до 12-ти резаться в домино? Потом прослушают радиосводку. Потом пронесётся над заснеженной Россией страшная могучая песня, от которой гусиной станет кожа. Растревоженный, он долго не сможет уснуть и будет пялить на тёмный потолок глаза. Там, прорываясь сквозь облака, снег и зенитки, будут лететь товарищи, а в ушах у него всё ещё будет звенеть и звенеть: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой..."
Хрустел под унтами смёрзшийся к ночи снег. Угрюмо молчал сзади Васильев. Только снег скрипит: скрип-скрип...
Утром сообщили: не вернулся с задания Хромов. Товарищи видели, как он взорвался вместе с экипажем над целью - прямое попадание.
Тарасов вернулся из столовой в землянку и лёг лицом вниз на нары. Ему казалось, что он накликал беду на товарищей своей завистью. Мерещилась темнота, скрещённые лучи прожекторов, удар снаряда и падающие вниз горящие обломки. Сидел рядом Васильев и тяжко молчал. А сердце ныло, ныло...
Через 2 дня был получен приказ снова лететь на крупную цель. Намечалась широкая операция, к участию привлекались все воздушные силы фронта. Данные разведки предупреждали о мощной зенитной обороне. С воздуха цель стерегли истребители. Удар был нужен и возможен лишь ночью, большим количеством бомб.
- Да, только ночью! - глухо произнёс коренастый Рябинин, получивший подполковника и Героя. Отбросил карандаш на разостланную карту, закурил.
"Ночников" в полку не хватало. Вместо убитого командира второй эскадрильи Рябинин сам водил ночами девятку на цель. Теперь не хватало и лётчика.
В штабную землянку, пригибаясь в дверях, вошли вызванные помощники: начальник штаба, замполит, заместитель по лётной. Надо было ставить задачу, готовиться к вылету, а твёрдого решения всё ещё не было.
Почувствовав на себе ожидающие взгляды, Рябинин поделился своими сомнениями.
- Борис Александрович, может, всем по одной лишней бомбе подвесить?.. Наружной подвески? - предложил замполит.
- Аэродром маловат, не взлетят. Полосы не хватит, - коротко ответил Рябинин. Посмотрел на чадящую коптилку, сделанную из гильзы большого патрона, поправил фитиль, добавил: - Англичане вчера ночью без бомб садились. А видел - куда выкатывались? Полевой аэродромчик-то... Полево-ой! - Вздохнул, приложил к карте линейку: - Да! За счёт горючего - тоже нельзя: цель далеко.
Неожиданно выход нашёлся - простой и жестокий, как сама война. Рябинин подошёл к небольшому кривому окну и, глядя на слеповатое, занимавшееся утро, вдруг удивился спокойствию, с каким он принял своё решение. Не оборачиваясь, тихо сказал о нём вслух.
Потрескивали в железной печурке дрова. В землянке было жарко, накурено. Помощники молчали.
Рябинин вернулся к столу, не глядя офицерам в глаза, спросил:
- Ну, так как, товарищи?
Начальник штаба наклонился к печке, приоткрыл дверцу, стал помешивать палкой дрова. Оттуда, не поднимая головы, проговорил:
- Может, обойдёмся, товарищ подполковник... без этого? Не похвалят в случае чего... - Лицо его в отблесках пламени стало ещё более красным, резче проступили на лбу жилы.
- Разве я этого не понимаю, - тихо ответил Рябинин. - Но другого выхода у нас нет. Полететь днём - потерь будет много. Только ночью! Я самого лучшего возьму, опытного. Справится. Я... старшего лейтенанта Рябинина, брата пошлю, - трудно выговорил он. Добавил: - Постройте лётный состав!
В опустевшей землянке командир полка вспомнил, каких трудов стоило перевестись с братом в одну часть. Хотели воевать вместе. Сколько рапортов было исписано! Он, Рябинин-старший, был уже заместителем командира полка, героем. Брат приехал на должность командира звена. И вот его, родного брата, он хочет послать почти на верную смерть. Рябинин закурил, медленно пошёл из землянки.
"Справится, справится!" - утешал себя по дороге. Вспомнил, как Михаил писал ему, что хочет стать тоже лётчиком. И стал. Виделись с тех пор они редко. Пока живы были родители, Михаил заезжал иногда к нему в часть, потом перестал, женился. И вот - война...