— Пересядь все на левый (или на правый) бортъ!
Тогда въ темноте творился адъ кромешный. Ввергнутые въ эту бездну грешники отводили свою душу въ томъ, что извергали дикие проклятия по адресу «обожаемаго вождя». Палубные пассажиры тоже не благоденствовали. Помимо всехъ прочихъ бедъ у нихъ имелись добавочныя — сильный холодъ по ночамъ и невероятная давка днёмъ, когда трюмные обитатели выползали за водой. На палубе вместе съ людьми везли четырёхъ коровъ, которыхъ время отъ времени тутъ же резали для довольства судовой команды и для группы избранныхъ съ генераломъ Гембичевымъ во главе.
Эта компания, по преимуществу хозяйственная часть штаба 2-й армии, все свои помыслы устремила на то, чтобы обезпечить себя возможно больше валютою въ Константинополе. Они везли множество всякаго добра, кипы мануфактуры и съестныхъ припасовъ, особенно ценныхъ въ турецкой столице. Однако имъ этого показалось мало. Проведавъ о запасахъ керченскаго интендантства, а равно и донского продовольственнаго магазина, генералъ Гембичевъ вступилъ въ сделку съ судовымъ начальствомъ и началъ предъявлять этимъ учреждениямъ безпрерывныя требования о выдаче для «нуждъ судовой команды» (человекъ 20) то 150 пудовъ муки, то 5 мешковъ сахару, то 10 пудовъ сала. Грабёжъ шёлъ явный.
Я и донской контролёръ Абашкинъ, ехавший тутъ же, указалъ начальнику своего продовольственнаго магазина, чиновнику Ламзину, на незаконность такихъ ежеминутныхъ требований. Его миссия въ каютъ-компанию, где обиталъ генералъ Гембичевъ, не имела успеха. Равнымъ образомъ тамъ начихали и на меня съ контролёромъ. Когда же, подстрекаемый нами, начальникъ магазина наотрезъ отказался отъ новой выдачи продуктовъ, съ палубы ему погрозили немедленнымъ преданиемъ военно-полевому суду. Вскоре на наше дно прибыло четыре матроса и начали силою забирать наши мешки.
— Станичники! — крикнулъ несчастный начальникъ магазина сотне 18-го Донского Георгиевскаго полка, находившейся тутъ же въ трюме, — спасите, если хоть не меня, то наше донское имущество.
— Чёртъ съ нимъ! — отвечали казаки. — Всё равно намъ оно не достанется.
Матросы произвели изъятие. Предвидя новые покушения, я далъ советъ начальнику магазина раздать часть продуктовъ всемъ донцамъ, какие только оказались въ трюме, чтобы заинтересовать ихъ въ обороне донского имущества. Всю ответственность за такую меру передъ командиромъ корпуса я взялъ на себя. Въ каютъ-компании, видимо, узнали, что въ трюме приготовились къ гражданской войне, и на время приостановили грабёжъ нашего магазина.
Генералъ Гембичевъ и его кучка благодушествовала, объедаясь разными лакомыми блюдами, которыя имъ готовили изъ награбленныхъ продуктовъ судовые повара. А въ среднемъ трюме въ это время мой Маркуша кое-какъ поддерживалъ корками чёрстваго хлеба существование инспектора донской артиллерии генерала А. И. Полякова, который безпомощно сиделъ на своихъ вещахъ среди группы калмыковъ, насилу отбиваясь отъ одолевшей его армии вшей.
Живописные берега Босфора… Фантастический видъ былой столицы мира… Какое значение имела царственная красота этихъ местъ для людей, измученныхъ бегствомъ и эвакуащей, отверженныхъ отъ родины, окунувшихся въ физическую и моральную грязь?
Крымское духовенство всё время такъ жаждало чуда. Теперь оно воочию увидело его. Даже такие дырявые суда, какъ угольщикъ «Фениксъ», который въ последнее время съ большимъ рискомъ ходилъ даже по Керченской бухте, благополучно добрался до Босфора. На него ещё 2 (15) ноября погрузилось «дежурство» во главе съ генераломъ [Н. И.] Тараринымъ, комендантская сотня штаба корпуса и другие учреждения. Вода тотчасъ же начала заливать его. Съ минуты на минуту ожидали, что онъ затонетъ. Команда въ ужасе сбежала на берегъ, предпочитая отдаться въ руки краснымъ, нежели идти на верную гибель. Только капитанъ и его помощникъ не изменили долгу. Офицеръ комендантской сотни, поручикъ Волковъ, техникъ по профессии, всталъ у машины. Престарелаго генерала Ракова, председателя штабного военно-полевого суда, капитанъ приспособилъ за рулевого. «Перстъ Божий» сказался: «Фениксъ» не затонулъ въ пути, хотя всЬ его пассажиры уже въ Керчи сжились съ мыслью о смерти»[111].
Высадка на Лемносе
Уходивший из Крыма на французском крейсере П. С. Бобровский с горечью вспоминал имевшие место недостатки в организации эвакуации:
«Вообще условия эвакуации до Константинополя были ужасны. Все пароходы были биткомъ набиты, некоторые оказались на полпути безъ воды и безъ угля. Про грязь и говорить нечего. Но что самое худшее — это неодинаковость условия эвакуации. Я не говорю про американские пароходы, на которыхъ беженцы пользовались всеми удобствами и даже комфортомъ, не говорю и про нашъ «Вальдекъ-Руссо», на которомъ мы, по сравнению съ условиями на другихъ судахъ, просто благоденствовали. Это — иностранные пароходы, и пассажиры ихъ — случайные счастливцы, попавшие въ условия, которыхъ, конечно, не могло предоставить правительство Врангеля при эвакуации всемъ беженцамъ. Но, казалось бы, на русскихъ судахъ условия эвакуации должны были быть более или менее одинаковы. Между темъ на однихъ пароходахъ была грязь, давка и голодъ, и лишний багажъ сбрасывали въ море. На другихъ же была и вода, и провиантъ, и разрешали брать съ собой всё, что угодно. Позже, въ Константинополе, я виделъ при погрузке беженскаго багажа качающееся на лебёдке гарнитуры мебели, клетки съ курами, дуговые электрические фонари. Это всё везли запасливые люди въ виде валюты. Но эта «валюта» занимала на иныхъ пароходахъ такъ много места, что многие изъ желающихъ попасть на пароходъ не попадали на него. Если верны сведения константинопольской газеты «Presse du soir» о терроре въ Крыму, то гибель техъ, кто не могъ уехать, целикомъ на совести этихъ не въ меру заботливыхъ о себе господъ»[112].