Три первых фрагмента были высоко оценены критикой и удостоены Уваровской премии за 1877 г.
После смерти Попова в тех же журналах в 1892–1913 гг. было опубликовано еще девять фрагментов и статей.
В итоге у историографов сложилось устойчивое мнение, что собственно цельного исследования, вполне законченной монографии Попова не существует, а к его труду о войне 1812 года относились как к циклу отдельных сюжетов и статей. И лишь обнаруженные в архиве, расшифрованные главы позволяют утверждать, что исследование Попова о войне 1812 года было им завершено, о чем, кстати, с осторожностью высказался и Бестужев-Рюмин в некрологе Попова.
Исследование Попова занимает совершенно особое место в литературе о 1812 годе. Он приступил к работе над этой темой, когда уже были опубликованы, хорошо известны и получили общественное признание труды А. И. Михайловского-Данилевского и М. И. Богдановича. Александр Николаевич прекрасно осознавал, что вряд ли он может добавить что-либо значительного, существенного к предыдущим исследованиям с точки зрения описания военных операций и анализа боевых действий. Поэтому в его монографии почти отсутствуют описания сражений и боевых эпизодов в ходе Отечественной войны 1812 года, даже самых крупных, решающих, хотя, конечно, совершенно уйти от этого в монографии, посвященной войне 1812 года, он не мог. Во всяком случае, акценты в его работе сделаны на совсем иных событиях и фактах. В письме Попова к князю Урусову, тогдашнему главноуправляющему II отделением Собственной Е.И.В. канцелярии Попов так определил свою задачу: «Моя цель… мое внимание преимущественно обращено на внутреннюю жизнь России того времени… Много лет я посвятил собиранию материалов для составления полной биографии князя Ростопчина, особенно об внутренней истории нашей в эпоху войны 1812 г. и времени, непосредственно ей предшествующей и за нею следовавшей».
В сущности, монография А. Н. Попова — первое и, пожалуй, последнее обстоятельное исследование на русском языке о закулисной стороне войны, исследование того, что скрывалось за кровавой стороной сражений, о том, чем жила страна, подвергшаяся нашествию полчищ неприятелей, о чем думали люди в эти месяцы, к чему их призывали, как организовывался отпор врагу и т. п.
Отметим главные особенности этой монографии А. Н. Попова.
ПЕРВОЕ. Широчайшая источниковая база исследования: количество привлеченного историком документального, мемуарного, эпистолярного, научно-исследовательского материала на четырех языках (кроме русского, на французском, немецком и английском) просто поражает. Приблизительный подсчет показывает, что он использовал в своем исследовании около 500 источников. И это не число библиографических ссылок — их значительно больше, а именно сборников писем, материалов, мемуаров, архивных блоков или циклов документов.
ВТОРОЕ. Наряду с военными действиями 1812 года в предшествующие войне и последующие годы велась интенсивная дипломатическая борьба, невидимая миру, скрытая от общества и ставшая доступной для исследователей этой эпохи лишь десятилетия спустя. Эта борьба осталась практически вне рамок монографий Бутурлина, Михайловского-Данилевского и Богдановича.
Закулисная деятельность европейских кабинетов, тайная дипломатическая борьба самым существенным образом воздействовали на военные планы противоборствующих сторон, и Попов одним из первых обратил на это самое пристальное внимание. Особенно много места этому уделено в главах, завершающих монографию. Это понятно и оправданно: дипломатическая активность русского правительства в последние месяцы 1812 г. резко усилилась, что во многом предопределило успех кампании 1813–1814 гг.
ТРЕТЬЕ. В своем исследовании Попов не ушел от освещения сложных и болезненных вопросов и проблем, связанных с взаимоотношениями между высшими военачальниками русской армии в ходе войны 1812 года. Он постоянно пытался отыскать смысл событий, докопаться до скрытых пружин действий и причин поступков тех или иных исторических персонажей, государственных деятелей и в первую очередь военачальников, объяснить постоянно возникавшие в лихую годину неприятные для страны и для армии ситуации, часто очень непростые, возникавшие и по причинам сугубо субъективным.
Автор сознательно не обходит острые вопросы, связанные с взаимоотношениями Барклая де Толли с Багратионом, Кутузова с Беннигсеном, Ермоловым, Чичаговым, английским генералом Вильсоном. В этом же плане рассматриваются те или иные решения Кутузова, которые зачастую резко критиковались его соратниками-генералами и современниками событий, сложные и напряженные ситуации, которые часто возникали в Главной квартире объединенной русской армии. Эти вопросы, как правило, замалчивались (или о них писалось глухо, невнятно) многими историками войны 1812 года, как русскими дореволюционными, так и практически всеми советскими, упрощавшими историю. Особенно это касалось фельдмаршала Кутузова, которого советские историки возвели в ранг непререкаемого авторитета. В монографии Попова война предстает как сложная, пестрая канва событий, определяемых не всегда объективными причинами, но и случайными обстоятельствами, где иногда исход боевого эпизода зависит от сшибки многих мнений и интересов и генеральских амбиций. Особая удача Попова — выписанная им фигура Кутузова, сложная, противоречивая, отнюдь не одномерная.
ЧЕТВЕРТОЕ. А. Н. Попов с привлечением большого документального материала и свидетельств современников сумел показать, что война была Отечественной, народной. При этом автор в соответствии с исторической правдой показал, что патриотический настрой в русском обществе, общенародный характер войны, всесословность отпора врагу возникли не вопреки царскому правительству (или при их равнодушии и безразличии), как об этом много лет писали советские историки, а были инициированы, в том числе лично Александром I, быстро осознавшим грозившую России и династии страшную опасность.
Какие выводы можно сделать из картины событий, представленных пером А. Н. Попова? Что автор постарался выделить особенно отчетливо, на что он акцентировал внимание читателя?
Во-первых. Потерпела крах излюбленная тактика Наполеона, в течение 15 лет наводившего панический ужас на Европу: стремительно сблизиться с противником, навязать ему одно-два решающих сражения, постараться разбить его и на волне успеха навязать мир на выгодных ему условиях. В России в 1812 г. эта тактика не сработала.
Во-вторых. Неясность политических целей войны пагубным образом сказывается на достижении целей военно-стратегических. Не этим ли можно объяснить неоправданно-длительное и роковое пребывание в Москве Великой армии? В чем состояла политическая цель Наполеона в кампании 1812 года? Не в эфемерной ли уверенности, что в результате победы над русской армией в одном сражении или после взятия Москвы Александр I непременно запросит мира, начнутся мирные переговоры, которые будут проходить, как обычно, под диктовку Наполеона, и кампания уже тем самым будет признана выигранной им? Но когда выяснилось, что Александр I ни при каких условиях не пойдет на мирные переговоры, пока неприятель находится в пределах Российской империи, все военно-стратегические и политические соображения Наполеона оказались несостоятельными, а захват Москвы стал не победой, не успехом, а ловушкой для Великой армии.