Вот, значит, кто на меня охотится. Ну, теперь здоровые чувства гуманизма и удивления можно смело откладывать в долгий ящик, в любых играх с Вещим они могут только помешать. Его нельзя убедить. Нельзя напугать. Можно лишь победить. И убить. Такая вот программа-минимум.
Человек предполагает, зато располагают все кому не лень. Стрекалов позвонил в 18.00, словно выжидал у телефона с секундомером в руках.
– Андрюха, здорово! Как дела? Выспался? Иван доложился, так что не напрягайся, я в курсе твоих заморочек.
– Добрый вечер, Виктор Викторович, – я был холоден и неприступен.
– Ого! Тебя что, в машине продуло? Прямо как дорогая тёлка из «Метелицы». «Добрый вечер, Виктор Викторович…» – передразнил он меня. – Я уже шестьдесят лет Виктор Викторович, из них тебя знаю как минимум десять. Это ты для Ивана – «Мистер Икс», а мне твои примочки по барабану. Кончай ваньку валять!
– Я субординацию соблюдаю, господин генерал.
Довольно удачная шутка, Стрекалов, как и многие его ровесники, терпеть не мог, когда его называли «господином». А я категорически отказывался отзываться на «Андрюху». Так что – «я мстю, и мстя моя страшна». Сердито посопев в трубку, он таки решил сменить гнев на милость, хотя не преминул ворчливым тоном добавить:
– Генерал-майор, между прочим. Знать надо, в каком чине начальство пребывает.
– Да я своего-то чина не знаю, – совершенно искренне возмутился я.
– От тоже! Бином Ньютона… Майор. Служба внешней разведки. Приказ от 27 мая сего года. Поздравляю, кстати.
«„Алекс – Юстасу. Вы – *** * * ***“. И Штирлиц понял, что ему присвоено звание Героя Советского Союза». Сказать, что я был просто удивлён, – это ничего не сказать.
– Виктор Викторович, я помню, мне «лейтенанта» и то со скрипом присваивали. Школ ваших специальных я не заканчивал, у меня и образование-то среднее. Вы, часом, ничего не перепутали?
– Милый ты мой, да кого это трогает? Ты работаешь? Работаешь! Результат даёшь? Даёшь! В конце концов, если я генерал-майор, почему бы тебе не быть майором? Херня всё это, бирюльки. Раз мне права даны, я их и буду пользовать. Тебе-то какая разница?
– Да, в общем, никакой, – честно ответил я. – А в полковники произвести можете?
– Не, Андрюха, ты совсем охренел! Давай, говори по делу, некогда мне с тобой лясы точить. Когда в Москве будешь?
Я подобрался. Шутки закончились. Отличать весельчака и балагура Виктора Викторовича от генерала Стрекалова за эти годы я научился.
– Когда прикажете.
– Молодец, – одобрил он. – Тогда слушай. В 23.00 будешь на Московском вокзале…
Вечер выдался на редкость тёплым и каким-то особенно удушливым. Ливень, недавно отбушевавший над городом, вместо долгожданной прохлады лишь добавил градусов в эту русскую парную, незатейливо обустроенную природой. Казалось, даже стены домов истекали потом и бессильно разевали тёмные провалы окон в надежде на глоток свежего воздуха.
Шёл уже третий час моих, на первый взгляд бессмысленных, блужданий по областям, окружающим самый что ни на есть центральный вокзал в Питере. Ни по количеству приходящих и уходящих отсюда поездов, ни по специфической биосфере, усиленно паразитирующей на теле этого рукотворного Вавилона, Московский вокзал не имел себе равных в городе. Это был, есть, и похоже, что будет всегда, маленький кусочек большой Москвы, неведомо каким образом просочившийся, выживший и исправно функционирующий в совершенно чуждом ему окружении дворцов, каналов, мостов, Невского проспекта и белых ночей. Я исторически терпеть ненавидел всю эту лихорадочную толчею, расхристанность, всепроникающую грязь, но выданные мне ценные указания вкупе со сложившейся обстановкой никакой самодеятельности не допускали. Или, скажем так, почти не допускали.