Литературы, посвященной творчеству А. И. Введенского, крайне мало. Из того, что существует, в первую очередь надо назвать книгу протоиерея Василия Зеньковского «История русской философии» [21] , где в разделе «Неокантианство» написано о творчестве А. И. Введенского как о сильном и ярком явлении с отзвуками панморализма [22] . Отец Василий называет Введенского строгим кантианцем, не испытавшим влияния ни одной из неокантианских школ. Протоиерей Василий пишет: «Все его статьи написаны исключительно четко и ярко, а склонность идти до конца в исповедуемых им убеждениях, смелость в формулировках делают его на редкость интересным мыслителем. Писал Введенский не много <…>, но писал он на самые различные философские темы, – поэтому с полным правом можно говорить о философской системе Введенского» [23] . Отец Василий выделяет в его творчестве, в первую очередь, типологию человеческого познания: 1) априорное [24] познание, дающее несомненное знание, 2) апостериорное [25] , т. е. опытное, познание и 3) постижение в порядке веры. Последнее является основой для этических построений А. И. Введенского. Отец Василий считает, что русский философ попал в плен критицизма и при всей широте своего сердца не сумел увидеть всей его недостаточности для объяснения познавательной деятельности человека.
Интересную оценку философии А. И. Введенского дает Н. О. Лосский [26] в своей книге «История русской философии» [27] . Он выделяет в творчестве Александра Ивановича, главным образом, априоризм [28] как учение о высших основах научного познания и логицизм [29] . Он пишет: «Гносеологию [30] как науку о пределах человеческого разума он развил, опираясь на логику, посредством теории умозаключений и способов доказательства общих синтетических суждений» [31] . Лосский считает, что в этике А. И. Введенский следовал Канту, когда как к вере в Бога, в бессмертие души и в свободу воли он пришел через нравственный закон.
Краткую оценку мы находим и в книге М. Н. Ершова [32] «Пути развития философии в России» [33] . Автор считает, что Введенский – крупное имя в русской философии, что он оставил «богатое литературно-философское наследие» [34] . М. Н. Ершов отмечает то, что конструкция философского критицизма, созданная Введенским, отличается необычайной простотой и ясностью художественной архитектоники, а центральное положение в его доктрине занимает анализ закона противоречия.
С оценкой творчества А. И. Введенского, высказанной протоиереем Василием Зеньковским, Н. О. Лосским и М. Н. Ершовым, сложно не согласиться, однако это лишь краткие замечания, сделанные в некотором смысле даже поспешно. Каждый из вышеприведенных авторов не смог обозначить в своей работе очень многие грани философии А. И. Введенского. Объясняется это, с одной стороны, жанром историко-философского обзора, которому не под силу оценить идейное богатство всесторонне, с другой – незначительным вниманием названных исследователей к судьбе критической философии в России.
Упомянем еще две работы, которые хотя и посвящены специально неокантианству в России, однако рассмотрение философии Введенского в них вряд ли можно считать объективным. Обе они написаны приверженцами марксизма. Первая принадлежит Е. И. Водзинскому [35] и носит название «Русское неокантианство конца XIX – начала XX веков : Марксистско-ленинская критика онтологии и гносеологии» [36] . В ней критическая философия А. И. Введенского объявляется служанкой богословия, которая не в состоянии показать объективное основание логических форм и правил связи. Автор бездоказательно утверждает, что неокантианство враждебно науке. И почему же? Потому, что оно оправдывает и защищает религию.
Другая работа – «Неокантианство в России» [37] Л. И. Филиппова – сходна по своему содержанию с книгой Водзинского. Даже из самой цели сборника «Кант и кантианцы : Критические очерки одной философской традиции», где и помещается статья Л. И. Филиппова, видна предвзятость и необъективность исследования. Целью составления книги является желание показать, как выхолостили неокантианцы Канта, борясь с Марксом. Но по отношению, например, к А. И. Введенскому это заявление – откровенная неправда. Ведь даже такие крупные исследователи, как Н. О. Лосский или М. Н. Ершов, указывают на то, что А. И. Введенский не только понял философию И. Канта, но и сумел очень просто и ясно изложить ее, что говорит, конечно, в пользу Введенского. С Марксом же он не боролся. Просто философские исследования привели Александра Ивановича к выводу об ошибочности таких философских взглядов, как атеизм и материализм. Филиппов бездоказательно называет логицизм А. И. Введенского ненаучным, считая логику не частью теории познания, а лишь деятельностью по анализу тавтологических высказываний. Филиппов утверждает, что философия А. И. Введенского теряет связь с накоплением знаний в естественных науках. Однако же в действительности, именно в философии А. И. Введенского есть возможность постоянно рассматривать, оценивать и использовать новые данные естествознания, так как его философия не зависит от каких-либо взглядов на строение окружающей действительности. Кроме того, Филиппов утверждает, что терпимость философии А. И. Введенского в области метафизики [38] объясняется тем, что якобы так удобнее угождать любой государственной власти. Однако, даже если поверхностно ознакомиться с трудами А. И. Введенского, то легко можно заметить, что русский философ всегда выступал за терпимость к философским взглядам именно государственной власти, но никак не наоборот.