Англичане удивлялись: никто не оказывал им сопротивления. Что это за страна – Россия? Даже в Индии, цыганского вида местные жители, на железной дороге устраивали завалы. Здесь завалов не устраивали, стрелки переводили сами солдаты, и они же дровами загружали паровозы.
Неделю спустя после начала оккупации Мурманского края и захвата Кольского полуострова до самой Кандалакши в Лондоне вышли газеты с сообщениями: «При нынешних темпах наступления союзных войск большевицкий Петроград в течение месяца капитулирует».
Оккупация Русского Севера намечалась как легкая увеселительная прогулка. Часть войск, высадившихся из крейсера «Олимпия», присоединилась к англичанам и французам, чтобы вместе с ними войти в Петроград.
В этом городе противники Советов уже намечали парад победителей, в зарубежной печати даже называлась дата: 25 октября – ровно год спустя после Октябрьской революции.
Но уже от станции Оленья везенье стало покидать союзников. Темп наступления заметно снизился. Участилось мародерство. Пример подали солдаты второго батальона 339-го пехотного полка. На этой станции среди бела дня они разграбили факторию, принадлежавшую купцу Арефьеву, известному лесопромышленнику. В ту же ночь возле разъезда Африканда сошли под откос несколько вагонов с боеприпасами. Командование союзников предположило, что это были партизаны из числа местного населения. Для острастки расстреляли путевого обходчика. Но когда крушения стали повторяться, брали заложников из близлежащих поселений. Поселенцы – в большинстве своем бывшие каторжане. Это они строили Мурманскую железную дорогу. Со всей России сюда их гнали в кандалах. В Кандалакше цепи с них сбивали. На дерзкий побег мало кто решался.
Уже к июлю Мурманская железная дорога была в руках союзных войск. «Олимпия» высадила десант в устье реки Онега. По распоряжению генерал-майора Пула власть в лице местного совета перешла в руки городской думы. Капитан Самойло получил приказ изъять документы местного совета.
– Обязательно потребуйте карту лесных угодий, – напомнил генерал.
Капитану догадаться было не трудно. Крейсер еще не покинул берега Америки, а в офицерских каютах только и разговоров о корабельных лесах Прионежья. О корабельной сосне Русского Севера в Соединенных Штатах уже ходили легенды. Корабельным лесом торговал русский царь Петр Алексеевич, но прежде он построил корабли, военные и торговые, чтоб было чем защищать свои несметные богатства и какие богатства вывозить в Европу для пополнения государственной казны.
В присутствии офицеров прапорщик Насонов имел неосторожность сказать:
– Россия не разрешит себя грабить.
– А кто ее будет спрашивать? – был ответ.
– Вы – американцы.
– А вы кто – не американец?
– Я – русский офицер, – вспылил Насонов. – И Россия – мое Отечество…
Неизвестно, чем бы закончилась перепалка, но в разговор вмешался майор Этертон, командир батальона 310-го инженерного полка:
– На вас, юноша, погоны лейтенанта пехоты армии США. Вот и отстаивайте честь своего мундира, в противном случае вам грозит военно-полевой суд. Я вам по-дружески советую. Вы подписали обязательство – клятву на верность нашему президенту. Вас президент авансировал, обмундировал и обеспечил питанием на все время экспедиции.
Это было серьезное предупреждение. Капитан Самойло, выслушав, как и Насонов, майора Этертона, перевел разговор на шутку:
– Лейтенант вам напомнил, что он русский. Мы, как обязались, будем выполнять приказы командования, как выполняли в России.
– Кто у вас командир? – вдруг поинтересовался майор.
Капитан назвал фамилию своего высокого начальника, которая американцу ни о чем не говорила. Он четко произнес, чтоб американец запомнил:
– Его высокое превосходительство генерал-лейтенант Миллер.
– Немец?
– Русский.
– Странная Россия.
– И Америка со странностями. В Америке даже язык английский.
Для русских офицеров, пребывавших в зарубежной командировке, приказы исходили от директора внешней военной разведки генерала Миллера. С февраля семнадцатого года русского Генштаба как такового уже не существовало, но генералы и офицеры, занимавшие соответствующие должности в ликвидированном Генштабе, выполняли свои обязанности. В данном случае генерал Миллер по-прежнему руководил всеми военными агентами за границей. В состав своей агентуры он включил и офицеров, находившихся на лечении в Соединенных Штатах.
Под крышей Красного Креста обучались агенты – кадры генерала Миллера. Правительством Соединенных Штатов такое обучение поощрялось, и Сенат (чтоб освободить президента от мелочной опеки) финансировал подготовку. Военное министерство обученных агентов намеревалось использовать в особых операциях, даже не ставя в известность правительства тех стран, подданными которых они являются.