Ногти зло царапнули по камуфляжу Морозова, промахиваясь. Существо нагнулось, становясь на четвереньки. Юра изогнулся по-звериному и наотмашь ударил железом автомата нападавшему в спину. Почти не глядя, наугад. Тварь воткнулась лицом в бетон стены и медленно сползла по нему на пол. Вязников взял на мушку темный провал коридора. Но там было пусто. Справа чернела маленькая, похожая на гроб комнатушка.
— Баба, — прошептал Морозов.
Алексей обернулся. Юра разглядывал лицо напавшей на него женщины.
— Старуха.
Женщина была голой. Дико смотрелись обвисшие, исхудалые груди, выкрашенные в черный цвет, грязное перекошенное лицо с кривым провалом рта.
— Готова? — спросил Вязников.
— Ну да, много ли ей надо?.. Попал, скорее всего, в позвоночник.
Алексей покосился через плечо. Солдат Носик дробно и часто дрожал, автомат в его руках ходил ходуном, зубы мелко постукивали.
— Ствол в сторону, — негромко скомандовал Вязников. — И вообще, за тылами смотри…
Парнишка коротко, испуганно кивнул и отвернулся.
— Странно, что она молчала. — Морозов попытался стволом раздвинуть старухе рот. — Когда нападают, обычно кричат…
— Я тебя очень прошу… — Алексей прижал автомат к груди. — Давай эту проблему оставим на потом. И вообще, тот факт, что у нее нет языка, лучше оставить в стороне. Наш юный друг наверняка обладает слабым желудком. Мне не хочется делать это грязное дело еще более грязным.
Юра пожал плечами.
Из-за поворота доносилось шипение масла.
Уже совсем близко.
Морозов двинулся дальше. Алексей переступил через раскинутые ноги старухи и проследил, чтобы ефрейтор не споткнулся, Носик старательно отворачивался от трупа. Парнишке было очень трудно идти, опираясь на здоровую ногу, он плечом подпирал стены подвала.
Когда они вошли в зал, никто не обратил на них внимания. Только Морозов, встретившись глазами с молодой девушкой, приложил палец к губам. Она выделялась ярким пятном среди серо-черной массы тел, что сидели, лежали и двигались вокруг небольшого костерка. Над чадным, красным пламенем на двух кирпичах была установлена большая сковорода, где среди пузырящегося масла плавало мясо. Взгляды людей, а их было не меньше десятка, были прикованы к еде. Кто-то сглатывал слюну, ежесекундно утирая сухие губы, кто-то едва заметно покачивался из стороны в сторону, какой-то мужчина, сидя на корточках, ожесточенно дрочил. Жуткой карикатурой среди общего кошмара торчал ослепительно белый поварской колпак на крепком мужике, хозяйничавшем у костра.
— Дьявольский шабаш, где мерзкие хари… — пробормотал Юра.
Вязников толкнул его в бок и кивнул куда-то в угол.
Присмотревшись, Морозов понял, что перед ним лежат остатки тела горбуна, о котором говорил ефрейтор. Покосившись в сторону, Юра увидел, что Носик держится на последнем дыхании, борясь с тошнотой.
Алексей передернул затвор. Ефрейтора вывернуло наизнанку.
— Начинается, — пробормотал Юра и, прокашлявшись, сказал громко: — Мы берем подругу и уходим. Есть возражения?
Пятнадцать пар глаз уставились на него. От этих взглядов на душе сделалось тошно. Морозов почувствовал себя как на прилавке мясника, где к каждой части твоего тела уже прилеплен ярлычок с ценой.
— Проходи, садись, — ответил хриплый голос повара. — Гостем будешь.
Здоровенный мужик что-то делал руками перед собой. Разглядеть было невозможно, мешала спина. Вязников несколькими медленными шагами отошел в сторону, чтобы видеть руки главаря. То, что это существо является главным в этом аду, было ясно сразу.
— Как бы мне твое гостеприимство боком не вышло, — ответил Морозов. — Мы берем бабу и уходим. Не делаешь резких движений, остаешься живой. Что непонятно?
— Все понятно.
— Возражения?
— Нет возражений. Кого брать будешь? — Повар не поворачивался. Алексей никак не мог увидеть его руки. Какая-то мерзкая образина, кажется тот самый остервенелый онанист, мешала подойти достаточно близко. Уродец скалился, прерывисто сопел, периодически хватая себя за эрегированный орган. Алексей понял, что первую пулю, по любому, получит именно этот дрочила. А там уж как пойдет. Главное — девчонку не зацепить. Ее надо отвести с линии огня, а потом… Было ясно, что Юра тянет время, старается до последнего оттянуть миг расправы. Никто не собирался кончать дело миром. Это было понятно и тем, кто пришел, и тем, кто сидел около костра, пожирая тело бывшего товарища. — Я не против, бери кого хочешь.
Морозов кивнул Носику.
Тот сделал несколько неуверенных шагов вперед. Протянул руку в сторону девушки, которая первой увидела вошедших.
— Настя… Иди, не бойся. Пойдем.
Девчонка затравленно озиралась. И снова в голове Вязникова мелькнула подозрительная мыслишка, которую он не сумел ухватить за хвост там, наверху.
Настя поднялась, тут же какая-то немытая лапа ухватила ее за лодыжку.
— Отпусти ее, сука! — заорал Носик, вскидывая автомат. Морозов предостерегающе поднял руку. — Отпусти!
— Спокойно, — пробормотал Юра. — Спокойно. Только не стреляй… Не стреляй…
Алексей перевел рычажок огня в излюбленное положение, на одиночный выстрел, прикидывая, как бы половчее всадить пулю в тварь, сидящую ближе всего, а потом сразу, без остановки отстрелить лапу тому уроду, что ухватил девчонку. Но ситуацию разрешил главарь, он что-то буркнул, и жадные руки убрались в стороны. Настя сделал несколько неуверенных шагов в сторону ефрейтора.
— Иди, иди, — шептал он. — Иди.
Как все произошло, не заметил никто. Главарь омерзительно чавкнул. И за секунду до того, как в руке Насти сверкнула остро заточенная стамеска, Вязников, наконец, понял, что насторожило его в словах солдата Носика.
В один момент произошло сразу несколько действий.
Настя с криком кинулась на грудь ефрейтору, принимавшему ее в объятия, Морозов вскинул автомат, а оружие Алексея уже плюнуло свинцом в морду злосчастного онаниста и дернулось куда-то в толпу серо-черных, грязных, вонючих тел, выцеливая главного, который, сбив сковороду, кувыркнулся вперед. Там, под тряпками, хищно мелькнула вороненая сталь трофейного АК.
Потом был другой миг, когда под тяжестью женского тела Саша Носик стал заваливаться на спину. Его лицо выражало крайнюю степень удивления. Настя удар за ударом всаживала ему в грудь стамеску, заливаясь кровью любившего ее человека. Автомат Морозова уже строчил, щедро и радостно. Так человек давит гнездо уродливых гадов, с удовольствием, чувствуя очищение… Вязников стрелял коротко, наверняка. Выстрел — труп. Главарь куда-то пропал. На какой-то миг Алексей увидел его дурацкий колпак, дернул стволом, но тут же над головой мерзко вжикнула рикошетом пуля. Кто-то вытянул из тряпок ПМ.
Зал, где обедали уроды, был большим. В него вели дополнительные коридоры, оттуда лезли какие-то усатые, небритые рыла. Реагировать приходилось быстро. Однако Вязников неожиданно встретился глазами с главным людоедом и поразился, замер на секунду. Это не был урод с заячьей губой, слюнявым ртом и признаками вырождения на лице. Главный был… обычным человеком. Гладко побритым, с правильными чертами лица. Такие тысячами проходят мимо нас в толпе. Нормальный человек, такой, как все.
Этого мига изумления главарю хватило, чтобы дернуть откуда-то снизу АК и нажать на курок почти одновременно с Алексеем. Плечо обожгло болью, удар бросил Вязникова назад, на стену. Однако, падая, он успел заметить, как пуля из его оружия выбила фонтан крови из груди существа в поварском колпаке, делая его лицо неживой маской.
— Леха! — Морозов обнаружился неожиданно близко. Помог встать, подставил плечо. — Уходим, на хер!
— А Сашка?!
— Кончился! — Морозов выпустил длинную очередь с левой руки, щедро обсыпая своего друга стреляными гильзами.
Когда они вывалились в коридор, Алексей успел заметить светлое платье Насти. Девушка лежала на груди ефрейтора, прильнув лицом к ранам, которые сама же и нанесла. Казалось, что она спит, но на спине расплывались пятна крови.