В. В. Стасов
Русский концерт
Париж, 28 авг. (9 сент.)
Сегодня, в огромной зале Трокадеро, произошел первый русский концерт. Разумеется, каждый наш читатель прежде всего спрашивает: — Ну что, был ли успех? Отвечаю: — Был, и громадный. Из всех национальных концертов, происходивших здесь, в этой же самой зале Трокадеро, с самого начала выставки, ни у одного не было успеха, даже издали приближающегося к успеху нашего русского. Все билеты были проданы уже за неделю до концерта — это первое; во-вторых, публика вообще шумно и дружно аплодировала каждой из исполняемых пьес и каждому из исполнителей, некоторым даже вроде того, как у нас в Петербурге аплодируют любезнейшим итальянцам; наконец, в-третьих, публика досидела, не трогаясь с места, почти до самого конца, — все это довольно необыкновенно на трокадерских нынешних концертах. Никогда тут не бывает столько публики (я говорю, по крайней мере, сравнивая наш концерт с важнейшими из всех, бывших до сих пор, концертов: тремя французскими и одним английским), никогда публика так, как сегодня, не аплодировала и не досиживала до конца. Оно и понятно. И состав концертов, и исполнители были неизмеримо ниже нашего, и это настолько было осязательно, что не могла не понять даже самая неприготовленная, даже самая немузыкальная публика, какая, натурально, составляла большинство сегодняшних слушателей.
Итак, русский концерт имел большой успех. Надо надеяться, что такой же успех будет и у обоих остальных, которые на расстоянии лишь нескольких дней будут теперь следовать один за другим, и вполне могут остаться спокойны и довольны те, кому от русских концертов нужно прежде всего получить удовлетворение патриотического чувства. Но ведь не все же состоит только в одном этом. Есть много еще другого, и, оставляя в стороне то, что скажут и что уразумеют иностранцы, мы должны спросить сами себя: было ли в самом деле все таким, каким могло и должно было быть на всемирном концерте?
Послали ли мы нынче в Париж, на всеобщий суд и оценку, именно то, что должны были представить, и исполнили ли мы представленное так, как к этому способны? Тут уже ответ становится несколько другой, чем ответ случайной, по нечаянности собравшейся, публики.
Еще за неделю и более до концерта, когда появились афиши, я был очень удивлен, прочитав на этих афишах, что первым нумером концерта пойдет: увертюра из оперы «Руслан», сюжет которой — «волшебный и взят из варяжской легенды». Я подумал сначала, что это написал, по незнанию, какой-нибудь невежественный французский переводчик. Однако же нет, эти самые слова я нашел и сегодня, на подробной афише, — значит, это не случайная ошибка. Но кто же научил наших распорядителей, что Глинка писал свою оперу на сюжет варяжской легенды, а не на сюжет поэмы Пушкина? И что за «варяжская легенда» такая? И кто когда-нибудь слыхал про «варяжские легенды»? Чудеса, да и только! Во всей поэме всего один только варяг (т. е. норман, или скандинав) Фарлаф, да и тот лицо комическое, почти карикатурное, — какие прекрасные легенды сочиняли про себя гг. варяги! Но сведения об опере Глинки не ограничились у распорядителей «варяжской оперой». Они написали еще на афише, что ария Ратмира: «И жар, и зной» — эта ария изображает «видение» Ратмира. Вот еще одна невиданная и неслыханная новость. Ратмир — сомнамбул! Ратмир не страстный восточный юноша, мечтающий о покинутом гареме, о «пленительных своих девах», «будящих жар в его крови», — нет, ничего этого нет и не бывало, он просто одержимый видениями, он пациент, его надо отправить в лазарет! Как превосходно наши распорядители знают Глинку и его создания! Впрочем, вот вся афиша концерта со всеми подробностями:
«Всемирная выставка 1878 года. Дворец Трокадеро. Большая зала празднеств. Понедельник, 9 сентября 1878 года, в 2 часа пополудни. Русский концерт при содействии г-ж А. де Белокка, Л. Торриджи (Гейрот) и г. Аполлинария Контского, солиста его величества императора всероссийского и директора Варшавской консерватории. Оркестр и хоры состоят из 350 исполнителей, под управлением Николая Рубинштейна, директора Московской консерватории. Программа: 1) Увертюра из оперы „Руслан“. Сюжет волшебный, на основании варяжской легенды, — Глинки (1804–1857). 2) Двойной хор из оперы „Жизнь за царя“. Историческая опера, которой сюжет относится к XVII веку, времени восшествия на российский престол ныне царствующей династии, — Глинки (1804–1857). 3) Ария Антониды (из первого акта оперы „Жизнь за царя“, — Глинки (1804–1857), исполнит г-жа Торриджи. 4) Концерт для фортепиано с оркестром — Чайковского (профессора класса композиции из Московской консерватории). Исполнит г. Николай Рубинштейн. Оркестром дирижировать будет г. Колонь. 5) Духовное пение (chant religieux), хор для мужских и детских голосов — Бортнянского (1751–1825). 6) Два отрывка из восточных танцев в опере „Демон“, — Антона Рубинштейна. На сюжет поэмы Лермонтова. 7) Ария видения Ратмира, в третьем акте оперы „Руслан“, — Глинки. Исполнит г-жа А. де Белокка. 8) a) Rêverie, для скрипки, б) Мазурка для скрипки — Аполлинария Контского. Исполнит автор. 9) Хоры из оперы „Русалка“ (l'Ondine): а) свадебный хор, б) застольный привет (Toast) молодым — Даргомыжского (1813–1868). „Арагонская хота“ — Глинки. Caprice brillant pour l'orchestre. Рояль фабрики Беккера, в Петербурге. Струнные инструменты фабрики гг. Гак и Бернардель».