Я начал свой проект с монографии об историке Николае Карамзине, который в 1810–1811 годах написал классический манифест русского консерватизма, чтобы отговорить Александра I от реализации его либеральных замыслов на том основании, что самодержавие является единственной подходящей для России формой правления. В 1959 году я опубликовал перевод этого документа, сопроводив введением, объяснявшим обстоятельства его появления[1]. В 1970 и 1980 годах я выпустил двухтомную биографию Петра Струве, мыслителя, который начал свой интеллектуальный путь как марксист, затем отказался от марксизма в пользу либерализма и закончил свое развитие как либеральный консерватор[2]. В 1974 году я опубликовал свою интерпретацию русской политической истории с древнейших времен до конца XIX века, основанную на идее «патримониальной», или «вотчинной», монархии, крайней формы абсолютизма, при которой русские суверены не только управляли своим государством, но и владели им[3]. В промежутке я написал ряд книг на другие темы, главным образом о русской революции.
Если после долгого перерыва что-то заставило меня вернуться к теме, волновавшей меня в молодости, так это поразившая меня скорость и, можно сказать, неизбежность, с которой русские люди, избавившись от самой крайней формы автократического правления, когда-либо известной в истории, и вроде бы выразив готовность принять демократию, снова, как и в 1917 году, стали искать защиту в подчинении «сильной руке». Похоже, Россия, в силу причин, заложенных в ее социальной структуре, культуре или в их взаимодействии, обречена на авторитарное правление. Под этим термином я имею в виду правление, при котором граждане отказываются от своих политических и гражданских прав в обмен на стабильность и порядок. В то время как на Западе консервативная идеология появилась как реакция на крайности Просвещения, давшие знать о себе во Французской революции, в России на протяжении всей ее истории она была основополагающей теорией управления, последовательно поддерживавшейся верхами и господствовавшей в общественном мнении.
Термин «консерватизм» имеет разные значения в зависимости от политической культуры страны, ибо именно она определяет, что он стремится сохранить[*]. В Соединенных Штатах, например, консерватизм подразумевает ограничение государства, тогда как в России, наоборот, его расширение.
Квинтэссенция русского консерватизма — самодержавие, и в этой книге история консерватизма прослеживается с момента возникновения идеала автократического правления в начале XVI века, когда появилась русская политическая теория, до начала XX, когда, по крайней мере на время, эта проблема была решена введением конституционного парламентского режима. Отход от традиции продолжался лишь одно десятилетие, но к тому времени спор между сторонниками самодержавия и теми, кто выступал за его ограничение, исчерпал себя: с началом XX века становилось все труднее находить новые аргументы в защиту той или иной позиции.
Идеология русского консерватизма — это предмет, который, по большому счету, игнорировали как либеральные, так и радикальные историки[4]. И до, и после революции они склонны были уходить от его обсуждения, считая эту идеологию или самооправданием режима, стремившегося сохранить свою неограниченную власть, или выражением эгоистических интересов имущих классов — во всяком случае, идеология консерватизма лишалась серьезного интеллектуального содержания. Вследствие этого имеющаяся литература не соответствует тому значению, которое консерватизм приобрел как в российской теории, так и на практике. В Советском Союзе, несмотря на реальные успехи консерватизма, эта тема находилась под запретом, однако после распада СССР она сразу же вызвала огромный интерес и привела к публикации большого количества книг. Составитель одной из лучших из них признает, что «в XIX веке консервативная идеология, несомненно, была в России господствующей не только в правящих верхах, но и в обществе»[5].
Классическую традиционную трактовку русской интеллектуальной истории можно найти в двухтомной «Истории русской общественной мысли» Иванова-Разумника, опубликованной до революции. Несмотря на название, в работе рассматриваются почти исключительно представители интеллигенции: люди, находившиеся в оппозиции к существующему порядку и, за небольшим исключением, посвятившие себя тому, чтобы его свергнуть. Либералы и консерваторы в правительстве и вне его служат там в основном фоном для радикалов.
1
Pipes R. Karamzin’s Memoir on Ancient and Modern Russia: A Translation and Analysis. Cambridge, Mass., 1959.
5
Гросул В.Я. Зарождение российского политического консерватизма // Русский консерватизм XIX столетия: идеология и практика / Под ред. B.Я. Гросула. М.,2000.С. 13.