Макарий поддержал притязания московских правителей, одобрив работу над историографической компиляцией, названной «Степенной книгой»[35]. Составленная в 1560–1563 годах, она изображала власть русских государей уходящей в глубокую древность и абсолютной по своим возможностям. Она также поддерживала фантастическую генеалогию московских князей. Правящий Иван IV, как говорилось в ней, является законным наследником римских и византийских императоров и, по существу, единственным подлинным христианским правителем в мире. В XVI веке на Руси циркулировало множество легенд, связывавших ее историю с библейскими евреями и древними римлянами[36]. Самая известная из них — «Сказание о князьях Владимирских». (Из рода владимирских князей происходила московская династия.) «Сказание» повествовало, как Бог отдал Египет и Клеопатру императору Августу, который назначил своего родственника Пруса править Польшей и Пруссией. Впоследствии правитель Новгорода на смертном одре убедил свой народ отправить посольство в Пруссию с просьбой дать «мудрого правителя». Им оказался Рюрик, потомок императора Августа. «Воцарение великих князей Руси начинается с этого и… они были облечены властью со святыми мантиями и имперской короной». В своих отношениях с западными правителями в XVI и XVII веках русские дипломаты настаивали на использовании таких формул[37]. Похожая оценка происхождения московской династии дана и в «Послании Спиридона-Саввы», где ее истоки прослеживаются еще дальше, до внука библейского Ноя[38]. В своем диалоге с папским посланником Антонио Поссевино Иван IV заявил, что происходит от брата Августа Цезаря, звавшегося Прусом, и что Россия получила свое христианство непосредственно от апостола Андрея[39]. Целью этих и им подобных легенд было обосновать абсолютную и всемирную власть московских правителей[*].
Можно добавить, что иосифляне решительно поддерживали агрессивную внешнюю политику Руси, включая завоевание Казанского ханства с целью обращения язычников[40]. Их национализм, таким образом, касался не только вопросов веры, но и чисто светских дел.
Если сравнить русскую политическую литературу XVI века с современной ей литературой Западной Европы, то ее следует оценить как прискорбно примитивную. Но и в этом случае она имеет большое историческое значение, так как раскрывает конфликт между двумя очень разными представлениями о жизни: одним, основанным на внешнем авторитете и обычае, другим — на личном суждении и духовности. К середине века первое одержало решающую победу над последним, в значительной мере определив таким образом природу Российского государства и церкви, т. е. заложив цели и основания существования России на последующие столетия.
В первую очередь это касалось государства. Его правитель, единственный подлинный христианский император в мире, при поддержке богословов был провозглашен как наделенный неограниченной властью — его подданные в буквальном смысле слова были его рабами, с которыми он волен был обращаться по своему усмотрению. У них не было прав, только обязанности. Он мог править один, без советников. Подобно византийскому императору, благодаря своему положению он претендовал как на свое владение и на весь мир.
Церковь, второй по значимости институт в стране, полностью подчинялась государству. Правители Москвы назначали ее иерархов и снимали их по своему желанию, ни с кем не консультируясь[41]. Церковные круги, забюрократизированные и заритуализированные, были враждебно настроены ко всякой независимой религиозной мысли. Они не вмешивались в политику страны, требуя, чтобы русские люди смиренно сносили любые несправедливости, выпадавшие на их долю. Следовательно, церковь не предлагала никакого интеллектуального убежища тем, кто искал альтернативы сложившемуся порядку. Позднее, когда в России появился класс светских мыслителей, известный как интеллигенция, большинство ее либо категорически отвергло религию, либо проявило к ней равнодушие, но при этом склонно было отстаивать свои светские теории с псевдорелигиозным фанатизмом. Все независимое мышление церковь клеймила как «мудрствование». Результатом была религия, которая своей педантичностью, обрядоверием и фанатичной приверженностью традициям настолько поражала посещавших Россию иностранцев, что заставляла их сомневаться, были ли русские христианами на самом деле[42].
36
Они приводятся в книге Ивана Жданова «Русский былевой эпос» (СПб., 1895. С. 588–598), например, «Сказание о князьях Владимирских».
37
Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа: XVII — первая четверть XVIII века. М., 1976. С. 5.
*
Будовниц И.V. Указ. соч. М., 1947. С. 175-177. М. Дьяконов соглашается,что эта идея была популярна и до Филофея {Дьяконов М. Власть московских государей. [СПб., 1889]. С. 66-68).