Не сложившиеся в систему политические идеи Крижанича не имели влияния, потому что его трактат был опубликован впервые, и притом только частично, в середине XIX века; полностью он не публиковался вплоть до середины следующего столетия. Крижанич умер, сражаясь в рядах польской армии, защищая Вену от турок.
Добровольное подчинение церкви государству, которое произошло в России в первой половине XVI века, избавило ее от той борьбы между церковной и светской властями, которая обуревала католическую Европу на протяжении большей части Средних веков. Единственная попытка возвысить церковь над государством, которая произошла в середине следующего столетия — к этому времени подобные конфликты на Западе были давно позади, — закончилась неудачей, сделавшей церковь более зависимой, чем когда-либо.
Раскол, потрясший Россию в середине XVII века, имел два аспекта: один религиозный, другой — политический. Первый, не относящийся непосредственно к предмету этой книги, вызвал изменения в русской религиозной литературе, литургии и обрядах; целью этих изменений было исправление ошибок, закравшихся в богословские тексты при переводе с греческого, и возвращение церковных служб к их византийским образцам. Современному человеку эти изменения кажутся незначительными: крестное знамение, совершаемое тремя, а не двумя пальцами, пение трех аллилуй вместо двух и т. д. Но для русских людей, настаивавших на том, что их церковь совершенна, и смотревших на греков сверху вниз после падения их империи, они были чрезвычайно важны. Значительная часть населения отказалась принимать нововведения и отделилась от официальной церкви, создав сообщества так называемых староверов (старообрядцев), также известных как раскольники, продолжающие существовать и по сию пору.
Политический спор, сопровождавший раскол, включал в се бя попытку патриарха Никона (1605–1681) утвердить превосходство церкви над государством. Происходивший из крестьян Никон, будучи уже митрополитом Новгородским, завязал дружбу с незрелым и слабым 17-летним царем Алексеем, который был настолько впечатлен им, что предложил назначить его патриархом. Как надменный и властный человек, Никон сначала отверг предложение — под показным предлогом, что он этого недостоин. Но после уговоров согласился — при условии, что царь и его подданные последуют учениям Христа, апостолов и отцов церкви «и… будут слушаться нас как своего главного пастыря и верховного отца во всех делах, которые я буду объявлять из божественных заповедей и законов»[*]. Условие было принято — со слезами на глазах молодой царь распростерся перед Никоном, и в 1652 году тот был рукоположен в патриархи. Отношения, которые Никон первоначально установил с молодым царем, мало чем отличались от отношений между отцом Алексея Михаилом, первым царем династии Романовых, и отцом Михаила, патриархом Филаретом, который был соправителем сына и называл себя «великим государем».
У Никона были очень четкие представления о том, что он хотел сделать. Он настойчиво занимался ревизией текстов и обрядов, которые были в ходу со времен Максима Грека: о Никоне говорили, что у него была «почти болезненная склонность все переделывать и переоблачать по-гречески, как у Петра впоследствии страсть всех и все переодевать по-немецки или по-голландски»[61]. Но он также намеревался пересмотреть и существовавшие отношения между государством и церковью, чтобы восстановить баланс, требовавшийся по византийской теории «симфонии» и нарушенный при московском самодержавии.
Византийскую теорию симфонии было трудно, если не невозможно, реализовать. Например, когда две партии делят власть, естественно, что каждая будет стремиться усилить свою власть за счет другой. К тому же в христианской мысли приоритет закреплялся за духовной сферой — кто неподвластен божественной воле? — и глава церкви обладал неотъемлемыми правами на превосходство. Св. Иоанн Златоуст, архиепископ Константинополя IV века и отец церкви, очень популярный в России, утверждал, что «священство есть власть более почетная и великая, чем само царство»[62]. Или, как Никон выразит это, «царь долги имением оставляет, священник же долги согрешением»[63]. Фактически Никон лелеял те же самые представления об отношениях между короной и митрой, что и Иосиф Волоцкий до того, как он направил все свои силы на поддержку трона.
*
Сергей Платонов, главный специалист по Смуте, наоборот, отрицает, что эти обещания ограничивали полномочия Шуйского. По его мнению, они представляли лишь «торжественный манифест нового режима» (Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. /3-е изд. СПб., 1910. С. 282-286). Но факт остается фактом: ни один из предыдущих царей таких обещаний не давал. На самом деле, как мы видели, за полвека до этого Иван IV недвусмысленно заявил о своем праве наказывать любого по своему усмотрению.