Такова была теория. Однако на практике Петр продолжал патримониальную традицию, отказывая русским людям в каких-либо собственных устремлениях и воспринимая их как подданных, способных действовать только в рамках, установленных абсолютистским государством. Отсюда и тесно связанная с концепцией «всеобщего блага» концепция государственной службы, обязательной не только для знати, что было традиционным для Московии, но и для всех остальных, включая, в значительной степени, и самого царя.
Так, когда жена родила ему сына, Петр проинформировал полевого маршала следующим образом: «Бог только что послал мне рекрута: сообщите эту новость армии и поздравьте ее от моего имени»[74]. Когда он отправился в свою первую военную экспедицию по отвоевыванию Азова у турок, он был обыкновенным военнослужащим (бомбардиром), а когда два года спустя путешествовал по Европе, то делал это под вымышленным именем простолюдина Петра Михайлова. Он служил государству и взамен требовал, чтобы каждый из его подданных делал то же самое, безжалостно предписывая им исполнение всеобщего долга.
Одним из аспектов его убежденности в том, что все русские люди должны способствовать «всеобщему благу», была необходимость объяснить своим подданным, что не так с их страной. Это тоже стало радикальным отходом от практики Московии, которая настаивала на том, что «святая Русь» — самое совершенное государство в мире. Примером такого отхода Петра от традиции может служить следующий случай. В 1682 году Самуил Пуфендорф, немецкий теоретик того времени, высоко оценивавшийся Петром, опубликовал «Введение в историю знатнейших европейских государств», в котором сделал пренебрежительные замечания о русских. «О нравах и о разуме народа российского ничтоже воспоминати имеем», — писал он, указывая, что они необразованны: даже священники едва могут читать. Более того, они «зазорны же и невоздержательны суть, свирепы и кровежаждущие человецы, в вещах благополучных безчинно и нестерпимою гордостию возносятся; в противных же вещах низложенного ума и сокрушенного», «рабский народ рабски смиряется, и жестокостию власти воздержатися в повиновении любят»[75].
Петр приказал перевести книгу. Когда перевод был готов, он стал искать замечания Пуфендорфа о русских и пришел в ярость, обнаружив, что они опущены как «оскорбительные». Он приказал вставить их целиком, а книгу потребовал прочитать сыну[76]. В таком виде она и была опубликована в России в 1718 году[77]. Подобное поведение разительно отличалось от отношений, господствовавших в Московии. Лишь на несколько лет раньше, в 1700 году, секретарь австрийского посланника в Москве Иоанн Георг Корб опубликовал в Вене отчет о своей миссии, в которой содержалось немало нелестных замечаний о России и русских. Москва сразу же выразила протест против этой публикации, и, как следствие, продажа книги была запрещена, а непроданные экземпляры уничтожены[78].
Величайшей личной трагедией Петра стала его ссора со старшим сыном Алексеем. Молодой человек во всех отношениях отличался от своего отца: слабый, болезненный, окруженный священниками и проводивший время в молитвах, он, по мнению Петра, вобрал все самое плохое из Московской Руси — то, что Петр намеревался искоренить. Все его попытки использовать Алексея в своей монументальной программе реформ оказались неудачными. Со временем отец и сын полностью разошлись. Ссора закончилась смертным приговором, вынесенным Петром Алексею за его бегство за границу. Этот жестокий акт лишал его прямого наследника. Петр решил проблему, заявив о праве самодержца назначать того наследника, которого он выберет, разрушив таким образом принцип первородства, которому в России следовали с XVI века, и, в известном смысле, вернувшись к патримониальной традиции: государство — это собственность правителя и он распоряжается ею по своей воле.
75
Pufendorf S. An Introduction to the History of the Principal Kingdoms and States of Europe. London, 1728. P. 379.
76
Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862.Т. 1.С. 325–326.
78
Корб И.Г. Дневник поездки в московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла Императора Леопольда I, к Царю и Великому Князю Московскому Петру Первому в 1698 году, веденный секретарем посольства Иоанном Георгом Корбом. Москва, 1867. С. II–III.