* * *
С N. N. была неприятность или беда, которая огорчала его. Приятель, желая успокоить его, говорил ему: "Напрасно тревожишься, это просто случай". — "Нет, — отвечал N. N.,- в жизни хорошее случается, а худое сбывается". [29, с. 257.]
* * *
X. Сами признайтесь, ведь Пальмерстон не глуп; вот что он на это скажет.
N. N. (перебивая его). Нет, позвольте, если Пальмерстон что-нибудь скажет, то решительно не то, что вы скажете. [29, с. 231.]
* * *
N. N. говорит: "Если, сходно с поговоркою, говорится "рука руку моет", то едва ли не чаще приходится сказать "рука руку марает". [29, с. 74.]
* * *
N. N. Что ты так горячо рекомендуешь мне К.? Разве ты хорошо знаешь его?
Р. Нет, но X. ручается за честность его.
N. N. А кто ручается за честность X.? [29, с. 358.]
* * *
Говорили о поколенном портрете О*** (отличающегося малорослостью), писанном живописцем Варнеком. "Ленив же должен быть художник, — сказал N. N.,- не много стоило бы труда написать его и во весь рост". [29, с. 90.]
* * *
Русский, пребывающий за границею, спрашивал земляка своего, прибывшего из России: "А что делает литература наша?" — "Что сказать на это? Буду отвечать, как отвечают купчихи одного губернского города на вопрос об их здоровье: не так, чтобы так, а так, что не так, что не оченно так". [29, с. 190.]
* * *
Обыкновенное действие чтений романиста X… когда он читает вслух приятелям новые повести свои, есть то, что многие из слушателей засыпают. "Это натурально, говорит N. N., а вот что мудрено: как сам автор не засыпает, перечитывая их, или как не засыпал он, когда их писал!" [29, с. 364.]
* * *
N. N. говорил о ком-то: "Он не довольно умен, чтобы дозволить себе делать глупости". О другом: "А этот недостаточно высоко поставлен, чтобы позволять себе подобные низости". [29, с. 330.]
* * *
Н. Все же нельзя не удивляться изумительной деятельности его: посмотрите, сколько книг издал он в свет!
N. N. Нет, не издал в свет, а разве пустил по миру. [29, с. 296;]
* * *
N. N. говорит, что сочинения К.- недвижимое имущество его: никто не берет их в руки и не двигает с полки в книжных лавках. [29, с. 363.]
* * *
Греч где-то напечатал, что Булгарин в мизинце своем имеет более ума, нежели все его противники. "Жаль, — сказал N. N.,- что он в таком случае не пишет одним мизинцем своим". [29, с. 90.]
* * *
Кто-то сказал про Давыдова: "Кажется, Денис начинает выдыхаться". — "Я этого не замечаю, — возразил N. N.,- а может быть, у тебя нос залег". [29, с. 239.]
* * *
N. N. говорит: "Я ничего не имел бы против музыки будущего, если не заставляли бы нас слушать ее в настоящем". [29, с. 218.]
* * *
Длинный, многословный рассказчик имел привычку поминутно вставлять в речь свою: короче сказать, "Да попробуй хоть раз сказать длиннее сказать, прервал его N. N.,- авось будет короче". [29, с. 395.]
* * *
"Как это делается, — спрашивали N. N.,- что ты постоянно жалуешься на здоровье свое, вечно скучаешь и говоришь, что ничего от жизни не ждешь, а вместе с тем умирать не хочешь и как будто смерти боишься?" — "Я никогда, отвечал он, — и ни в каком случае не любил переезжать". [29, с. 452–453.]
Ф. И. ТЮТЧЕВКнязь В. П. Мещерский, издатель газеты "Гражданин", посвятил одну из своих бесчисленных и малограмотных статей "дурному влиянию среды". "Не ему бы дурно говорить о дурном влиянии среды, — сказал Тютчев, — он забывает, что его собственные среды заедают посетителей". Князь Мещерский принимал по средам. [129, с. 22.]
* * *
Когда канцлер князь Горчаков сделал камер-юнкером Акинфьева (в жену которого был влюблен), Тютчев сказал: "Князь Горчаков походит на древних жрецов, которые золотили рога своих жертв". [129, с. 22.]
* * *
Тютчев очень страдал от болезни мочевого пузыря, и за два часа до смерти ему выпускали мочу посредством зонда. Его спросили, как он себя чувствует после операции. "Видите ли, — сказал он слабым голосом, — это подобно клевете, после которой всегда что-нибудь да остается". [129, с. 23–24.]
* * *
Тютчев утверждал, что единственная заповедь, которой французы крепко держатся, есть третья: "Не приемли имени Господа Бога твоего всуе". Для большей верности они вовсе не произносят его. [129, с. 24.]
* * *
Княгиня Трубецкая говорила без умолку по-французски при Тютчеве, и он сказал: "Полное злоупотребление иностранным языком; она никогда не посмела бы говорить столько глупостей по-русски". [129, с. 24.]
* * *
Тютчев говорил: "Русская история до Петра Великого сплошная панихида, а после Петра Великого одно уголовное дело". [129, с. 25.]
* * *
Слабой стороной графа Д. Н. Блудова (председателя Государственного совета) был его характер, раздражительный и желчный. Известный остряк и поэт Ф. И. Тютчев (…) говорил про него: "Надо сознаться, что граф Блудов образец христианина: никто так, как; он, не следует заповеди о забвении обид… нанесенных им самим". [129, с. 25–26.]