Конечно, в любом государстве всегда есть, были и будут более или менее справедливые, с точки зрения рядового обывателя, «плохие» и «хорошие» законы. Но так, что закон вообще – не для нас, что он отторгается только потому, что – закон?! Увы, наше прошлое действительно дает массу примеров тому, что век от века закон относился вполне безразлично к судьбам рядовых граждан. Так, по словам Ю.Ф. Самарина (1819-1876), из 15 томов Свода Основных законов Российской империи и 32 дополнений, вышедших на его памяти в течение 20 лет, нет ни одной статьи, которая бы чем-нибудь улучшала положение крепостного сословия24.
Как следствие, в русском обществе столетиями крепло убеждение в том, что от закона нельзя ожидать правды и справедливости, а нужно действовать «лично» через знакомых и их друзей, чтобы получить «свое», обезопасить себя. Вот и весь секрет «личного отношения», о котором говорилось выше. Все это вполне объяснимо, один вопрос – отчего это дрянное состояние мы квалифицируем как нашу «самость» и почему гордимся им!?
Кроме того, к сожалению, русское право унаследовало ту негативную особенность византийского права, как его некоторую неряшливость и бессистемность. А слабость нашего закона усугубилась еще тем, что русская юридическая мысль проявлялась не систематически, а «по случаю», и ориентировалась нередко на взаимоисключающие принципы. Как убедительно доказывал В.И. Сергеевич (1832-1910), уже в древности на Руси жестокие рабовладельцы приравнивались в общественном сознании к еретикам, разбойникам и иноверцам. Сохранилось несколько посланий, датированных XV и XVI веками (в частности, Иосифа Санина, основателя Волоколамского монастыря и некоего Башкина), в которых напрямую излагалось идея равенства рабов и господ перед Христом и предлагалось отпустить господам своих рабов на волю, сделав их свободными крестьянами.
За ними следуют два указа – царей Бориса Годунова (1598-1605) и Василия Шуйского (1606-1610). Первый обязывал господ кормить своих рабов даже в голодные годы, а второй устанавливал правило, согласно которому раб имел право на бесплатную вольную, если господи не позволяет ему жениться. К сожалению, существует масса примеров обратного свойства. Согласно «Соборному уложению» 1649 г. крестьяне были не вправе даже подавать жалобу на своих господ. Исключение составляли доносы о государственных преступлениях. Оно же еще более расширяет дистанцию между крестьянами и помещиками, обязывая вчинять иски по обязательствам крестьян их господам25. Правоведу это правило напрямую показывает, что крестьянин полноправной личностью не считался.
У И.В. Михайловского (1867-1921) некогда вышла работа с характерным названием: «Наказание как фактор культуры». Мысль, выраженная в ней, предельно понятна: чем ниже культура лица и общества в целом, тем более страшные, наглядные наказания следует прилагать к правонарушителю. И наоборот, соответственно. Наш ученый справедливо полагал, что «область карательной репрессии стоит в обратном отношении к совершенству правового порядка и зрелости народа». А потому «чем культурнее делается человек, чем больше духовная сторона его будет развиваться, тем менее окажется он способным к совершению очень многих преступлений»26. Отсюда отпадает необходимость многих наказаний и жестокости.
Действительно, бессмысленно угрожать домашним арестом или утратой некоторых публичных прав лицу, которое вообще не считает их какими-либо ценностями. Напротив, не следует прибегать к тюремному заключению, телесным наказаниям, физическим пыткам и т.п. в отношении правонарушителя, для которого факт судимости, обнародование, так сказать, его криминального поступка, представляет собой акт бесчестия.
В этой связи весьма показательна широкая практика телесных наказаний в России, завершившая свой век лишь к концу XVIII столетия. Не станет откровением мнение, что именно телесные наказания наиболее оскорбительны для личности человека. Нередко для «благородных» людей смертная казнь кажется предпочтительнее, чем розги. Почему, например, на Западе дворянское, духовное сословия и рыцарство были освобождены от них. Однако, как пишут исследователи, к XIV столетию кнут и батоги стали господствующим наказанием в русском уголовном праве. Согласно «Соборному уложению» 1649 г. кнут применялся по 140 статьям, хотя в действительности практика была более обширной. Более того, активно применялось членовредительство (отсечение рук или ног). Характерно, что никакое сословие, включая высшие и духовное, не было свободно от этого вида наказания.
26