Подобно злому ефиопу,Рыча как зверь, как ягуар,Ебет её он через жопу,Да так, что с Кати валит пар.
Теперь Орлов в пылу азартаБез просьбы Кати, как дикарь,Отборного лихого матаПред нею выложил словарь:
— Поддай сильней, курвяга, шлюха!Крути мандою поживей!Смотри-ка, — родинка, как муха,Уселась на пизде твоей!
Ага, вошла во вкус, блядища!Ебёшься, как ебёна мать.Ну и глубокая пиздища!Никак до матки не достать.
Орлов не знал, что Кате сладко,Что он ей очень угодил,Что длинный хуй, измяв всю матку,Чуть не до сердца доходил.
Орлов ебёт, ебёт на славу.О жопу брякают муде.Ебёт налево и направо,Да так, что все горит в пизде!
— Ой, милый, глубже и больнее!— Катюша просит впопыхах,С минутой каждой пламенея,Паря, как птица в облаках.
— Что там ты делаешь со мною?Она любила смаковать:Во время каждой ебли новойСебя словами развлекать.
— Что делаю? Ебу, понятно.— Орлов сердито пробурчал.— Чего, чего? Скажи-ка внятно!..— Ебу-у-у, — как бык он промычал.
"Ебу, ебу", — какое слово!Как музыкально и красно!Ебанье страстное ОрловаС Катюшей длится уж давно.
Но вот она заегозилаПод ним, как дикая коза,Метнулась, вздрогнула, завыла,При этом пернув три раза.
Орлов, хоть был не армянином,Но все ж при этом пердеже,Задумал хуй, торчащий клином,Засунуть в жопу госпоже.
Хуй был с головкою тупою,Напоминающей дюшес.Ну как с залупою такоюОн к ней бы в задницу залез?
Там впору лишь залезть мизинцу!Другая вышла бы игра,Когда бы на хуй вазелину…Ведь растяжима же дыра!
Он вопрошает Катерину:— Кать, не найдется ль вазелинХочу тебя я в жопу еть.— Ах, вазелин, он, кстати, есть.
Достала банку с вазелином,Залупу смазала сама:— Григорий, суй, да вполовину,Иначе я сойду с ума.
— Катюша, ты трусливей зайца…Вдруг крик всю спальню огласил:— Ой, умираю!.. — Он по яйцаЕй с наслажденьем засадил.
Она рванулась с мелкой дрожью.И в то же время хуй струейСтрельнул, помазанницу божьюВсю перепачкав молофьей.
— Хочу сосать! — она сказала,И вмиг легла под Гришу ниц.Платочком хуй перевязалаДля безопаски у яиц.
Чтоб не засунул хуй свой в горло,И связок ей не повредил…Как давеча дыханье сперло,Когда он в жопу засадил!
Она раскрыла ротик милый,Изящен был его разрез.И хуй разбухший, тупорылыйС трудом меж губками пролез.
Она сосёт, облившись потом.Орлов кричит: — Сейчас конец!Она в ответ: — Хочу с проглотом!Кончай, не бойся, молодец!
Он стал как в лихорадке биться,Глаза под лоб он закатил,И полный рот императрицеВ одну секунду напустил.
Та связок чуть не повредила…Едва от страсти не сгорев,Всю молофейку проглотила,Платочком губы утерев.
Орлов уж сыт. Она нисколько.— Ты что — в кусты? Ан, нет, шалишь!Еще ебать меня изволь-ка,Пока не удовлетворишь!
— Эге, однако, дело скверно.Попал я, парень, в переплет.Не я ее — она, наверно,Меня до смерти заебёт…
Дроча и с помощью миньета,Она бодрить его взялась.Орлов был молод. Штука этаЧерез минуту поднялась.
А за окном оркестр играет,Солдаты выстроились в ряд.И уж Потемкин принимаетКакой-то смотр или парад.
— Мне нужно быть бы на параде,Себя на миг хоть показать…Как трудно мне, царице-бляди,И власть, и страсть в одно связать.
И снова на спину ложится,И подымает ноги ввысь…Да, Гриша и императрица,Уж не на шутку разъеблись.
Скрипит кровать, трещит перина,А на плацу шагает рать:— О славься днесь, Екатерина!О славься ты, ебена мать!
НЕУДАЧНОЕ ПОКУШЕНИЕ
Промчалась весть в Валдае на горах —В пустыне жил монах.Преобразуяся в девицу, бесК нему в пещеру влез.Монах, увидя то, вскочилИ хуй вздрочил,Оставя книгу и очки,Разъёб он черта тут в клочки!Едва черт всталМонаху так сказал: —Отец, претолстыми хуямиВоюешь ты прехрабро с нами.С тех пор уж черти по миру не бродятИ чернецов в соблазн уж не приводят.Ужасна им чернецка власть —Боятся чернецу, чтоб на хуй не попасть.
ИСПОВЕДЬ МОНАХА
Каким виденьем я смущен!С боязни дух и сердце ноет.Я зрю — ах! хуй в пизду впущен,Жена, стояща раком, стонет.Без слез слаба она терпетьДыры трещанья, раздираньяОт толстой плеши препиранья,Возносит глас: "Престань о еть!"Не внемлет плач, не чует страхНе зрит, что дух жены трепещет,Ярясь, ебет ее монах,Храпит, меж бедр мудами плещет.Прекрепко движет лядвеи,Изо рта пену испущает,Достать до печень ее чает,Чтоб всласть кончать труды свои.Мертва почти жена лежит,Но плешь седова старца тамо,И слезть, пришедши в жар, не мнит,Ебет ее еще упрямо,Брадой махая с клобуком,Ревет как вол он разъяренный,Что еть телице устремленныйНичуть не слабшим елдаком…
СОНЕТЫ
1.Если б так хуи летали,Как летают птицы,Их бы тотчас же поймалиКрасные девицы.Все расставили бы сетки,Посадили б в нижни клетки.
2.Если б плавали пиздушкиТак, как плавают лягушки,Около б болот мудушкиПонастроили избушки.А хуи бы острякиВсе пошли бы в рыбаки,И закинувши сеть,Зачали пизду бы еть.
СТАРИК И СОННАЯ МОЛОДКА
Случилось старику в гостях приночевать.А где? Нет нужды в том, на кой черт толковать, —На свадьбе, на родинах, да пусть хоть на крестинах;Вот нужда только в чем седому старичище,Молодка тут была, собой других почище.Молодка не дика,Хуй встал у старика.А хуй уж был таков, как нищего клюка.Однако ночь ему не спится,Старик встает, идет искать напиться,Не в кадке он пошел черпуть ковшом кваску,А к той молодке, что навела тоску.Она спала тогда уж в саму лутчу пору —Отворен путь к пизде,И нет нигдеЗапору.Затрясся старый хрыч, хуй стал его как кол,Он шасть ей за подолИ непригоже цап молодушку за шорстку!Над сонною пиздой хрыч старый ликовал,Хуй чуть не заблевал,Старик пришел в задор такой, что до зарезу."Что, — мнит, — ни будет мне, а сух я прочь не слезу!"Рубаху только лишь молодке засучил —С молодки сон сскочил,Та слышит не мечту, не сонную грезу,Подумала сперва, что кошка ищет крыс,Кричала кошке: Брысь!Но как опомнилась, зрит вместо кошки буку,Схватила у себя меж ног той буки руку: —Кто тут? — она кричит. — Ах, государи, тать!Хотела встать, покликать мать.Тут струсил мой старик, не знал куда деваться,Не знал чем оправдаться. —Небось, — сказал, — я ничего не утащу,Хотелось мне попить, я ковшичка ищу.